Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

Константинов Андрей Дмитриевич

Здесь: Тараса пронесло. В другом, на сей раз – в допускающем двойное толкование смысле.

Стрельна,

Сергиевское кладбище,

11 августа 2009 года,

вторник, 23:15 мск

Старое Сергиевское кладбище спиной своей примыкало к комплексу построек Свято-Троицкой приморской Сергиевой пустыни. Место это в российской истории знаменитое, намоленное. Достаточно сказать, что сам монастырь основан еще в тридцатых годах XVIII века по указу императрицы Анны Иоанновны. Подлинный же

расцвет пустыни начался ровно столетие спустя, когда ее наместником назначили архимандрита Игнатия, автора знаменитых «Аскетических опытов». После революции монастырь, как водится, «раскассировали», а на его территории организовали трудовую коммуну для трудновоспитуемых подростков. Ну а после войны в стены бывшей колонии для «дефективных» вселили Ленинградскую специальную школу милиции. Которую, к слову, в свое время заканчивал бывший наставник Прилепиной, а ныне подполковник милиции в отставке Василий Александрович Золотов.

Ольга и Анечка, нервно переминаясь с ноги на ногу, ожидали в условленном месте, опасливо поглядывая в сторону пугающего тишиной погоста. Белые ночи давно сошли на нет, поэтому в двенадцатом часу было уже довольно темно. Добавляя тем самым к и без того гнетущей атмосфере дополнительной мистической жути. А тут еще и дождик принялся накрапывать.

– Жутковато здесь. Правда? – тихим шепотом сказала Анечка.

– Есть такое дело. Еще и погода, как назло, шепчет: займи да выпей. Кстати, у меня с собой есть. – Прилепина достала маленькую фляжку, ставшую неизменным аксессуаром в ее сумочке со времен службы в «карманном». – Хочешь, для храбрости?

– Нет, мне нельзя. Я же кормящая.

– Извини, забыла совсем.

Ольга отвинтила крышку и сделала небольшой глоток.

– А что там у тебя?

– Коньяк.

– Ладно, давай. Капельку.

Анечка, зажмурившись, храбро пригубила огненной воды, закашлялась с непривычки, и в этот момент в ночи, неожиданно и где-то совсем рядом, прозвучал насмешливый мужской голос:

– Уже празднуете?

Девушки, вздрогнув, обернулись испуганно:

– Ф-фу, ч-черт! – всмотрелась Прилепина. – Валера! Разве можно так пугать?! Господи, вымахал-то как! А усища отрастил! Бусыгин, ты ли это?

– Я, Иоланта Николаевна, я, – смущенно усмехнулся бывший ученик, «дневным дозором» выходя из сумрака. – Знаете, если вас и в самом деле так легко напугать, может, и ходить не стоит? Подумайте, пока не поздно.

– Вот еще, глупости. Ничего мы не боимся. Пошли, – храбро сказала Анечка. – Нам ведь туда?

– Нет-нет, у центрального входа сторожа дежурят. Да и овошники стрельнинские там периодически отстаиваются. Так что мы с вами, как Ильич, пойдем другим путем. Хотя, я так понимаю, вам менты не страшны? Иоланта Николаевна, мне тут ребята рассказывали… Неужели вы и правда из школы в ментовку работать ушли?

– Да. А что в этом такого?

– Прикольно. А знаете, я, по правде сказать, не верил, что брат Петр разрешит. Но, когда я ему вашу биографию рассказал, он засмеялся и говорит: «Пусть приходит. Лучшее, что есть в нашей жизни, – это метаморфозы. Ибо они суть обновление».

– И что это может означать? – тихонько поинтересовалась у Прилепиной Анечка.

– Понятия не имею, – прошептала та.

Вслед за Валерой они двинулись едва заметной, заросшей крапивой и забросанной битым кирпичом дорожкой вдоль кладбищенской ограды. Минут через пять Бусыгин, воровато озираясь по сторонам, согнулся и проворно юркнул в прикрытую разросшимися кустами дыру. Ольга и Анечка, переглянувшись, сунулись за ним. Оказавшись на территории

кладбища, троица выстроилась гуськом и в полной темноте стала пробираться вглубь, повторяя изгибы многочисленных тропинок, петляющих между могилами и оградками.

– А по какому случаю вечеринка? – спросила Ольга.

– Не вечеринка, а черная месса, – поправил ее Валера.

– Хорошо, пусть будет месса. И все-таки?

– Завтра, вернее уже почти сегодня, у брата Петра день рождения.

– И чего?

– В сатанинской религии собственный день рождения считается великим праздником, – объяснил Валера.

– О как!

– Ну да. Сатанист исходит из той логики, что если уж Бог создан по моему образу и подобию, то почему бы этим Богом не считать себя? Лично мне кажется, что в этом и в самом деле что-то есть.

– А мне кажется, что такую точку зрения может разделять только законченный самовлюбленный эгоист! – сердито заметила Анечка.

– Ваше право, – пожал плечами Бусыгин.

Неподалеку от них захрустели ветки, донеслись приглушенные голоса.

– Это они? Сатанисты? – испуганно спросила Анечка.

– Нет, это местные.

– Какие местные? Покойники, что ли?

– Бомжи. Ночуют они здесь, – успокоил провожатый. – А нам с вами во-он туда. Видите? Где огоньки?

И действительно, впереди, в кромешной темноте, угадывались огоньки: не то от фонариков, не то от зажженных свечей. Именно туда, «на свет», и продолжила свой путь троица авантюристов…

…Главное постановочное действо разворачивалось возле разбитого, явно дореволюционного происхождения склепа, расположенного в самом глухом уголке кладбища. Судя по количеству старых заброшенных могил, посетители захаживали сюда нечасто и неохотно. На камни склепа была водружена «инородная», явно принесенная сюда только на время акции, миниатюрная статуя Кали, украшенной гирляндой черепов. К слову, похожую скульптуру Прилепина совсем недавно видела в магазине «Ганг» на улице Правды, куда забрела в поисках подарка матери. Но если богиня смерти выглядела бутафорски нестрашно, то вот три несчастные, еще живые черные кошки, распятые на воткнутых в землю крестах, являли собой до тошноты жуткое зрелище. Собравшиеся полукругом «братья и сестры Вельзевула», а именно так назвал их Валерка, молча держали в руках длинные зажженные свечи и напряженно чего-то ждали. Видимо, начальства.

Наконец откуда-то зазвучала-полилась тягучая заунывная музыка и из-за склепа в центр полукруга вышел человек в длиннющем, до пят, черном балахоне с факелом в правой руке.

– Похоже, это он и есть. Именинник, – шепнула Прилепина на ухо Анечке.

Брат Петр медленно обвел взглядом собравшихся и загрохотал хорошо поставленным тенорком:

– Сегодня все силы ада снизойдут на землю, дабы обагрить нас знамением святого Иуды Иерусалимского, сына мученика Божия, преподобного Люцифера. И да пребудет с нами Сатана отныне и во веки веков. Хвала Вельзевулу!

«Слава Вельзевулу!» – слаженным хором рявкнули собравшиеся. Откуда-то из темноты к брату Петру шагнула обнаженная, подросткового телосложения девушка в легкой прозрачной накидке с капюшоном. В одной руке она несла ветку папоротника с прикрепленной к ней белой розой, а в другой – чашу с напитком. Она протянула чашу брату Петру, и тот, слегка пригубив, пустил ее по кругу. Заметив, что с губ именинника капает алая жидкость, Анечка в ужасе прижалась к Ольге:

– Это что, кровь?

– Не знаю, – неуверенно отозвалась Прилепина. – Хочется верить, что это всего лишь спецэффекты.