Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)

Константинов Андрей Дмитриевич

До арбуза дело пока так и не дошло, а вот полку винных бутылок заметно прибыло – без отправки гонца в магазин за добавкой, как водится, не обошлось.

– …А я тебе на это снова отвечу! – горячечно вещал Крутов. – Ничего зазорного в халтуре нет! И если у тебя в кои-то веки подвернулась возможность заработать лишнюю копейку, то и слава богу! Так как в нашем богоносном подразделении сделать это практически нереально. А за взятки я вообще скромно промолчу.

– А что взятки?

– А то ты сама не видишь? Взяток нам не несут и в обозримом

будущем не собираются. Работаем мы сугубо по чужим заданиям, а потому: на фига давать маленькие взятки исполнителям, если можно дать одну чуть большую тому, кто эти задания выписывает? Честно тебе скажу, я порой жалею, что в свое время поддался искушению и перевелся в «гоблины» из Центрального ОВО. Здесь, конечно, и работа поспокойнее, и зарплата на три штуки больше. Но вот в плане дополнительного заработка, в плане халтур – полный голяк.

– А вы там, в Центральном, подрабатывали?

– Практически поголовно. Зарплаты-то – чуть выше постового, а у большинства жены, дети. Оно, конечно, как речет наш замполич (редкостный, к слову, уебок!), любая халтура, с позиций профессионализма, вещь ненужная и даже вредная.

– Почему вредная?

– Потому что дни и часы, предназначенные для отдыха, нужно для отдыха и использовать. Дабы впоследствии еще лучше выполнять поставленные перед тобой задачи. Но ведь у нас в России, сама знаешь: никому не надо «лучше», вполне достаточно «как положено».

– И где же ты халтурил? – поинтересовалась Северова. – Неужто ларьки крышевал?

– Зачем ларьки? Как и подавляющее большинство наших парней – в частной охране. Более того, начальство на наши халтуры фактически закрывало глаза.

– С чего вдруг такая снисходительность?

– Повезло, более-менее вменяемые командиры попались. Которым достало ума осознать несопоставимость риска, которому мы подвергались каждый день, и тех денег, которые мы за этот риск получали. Знаешь, Наташ, порою мне начинает казаться, что низкие зарплаты милиционеров – есть следствие осознанной позиции государства.

– А вот мне начинает казаться, – лукаво улыбнулась Северова, – что мы с тобой, Женя, куда-то не в ту степь поехали. Подлей-ка мне еще вина немножечко.

– Ой, ради бога, извини! – спохватился Крутов, берясь за бутылку. – Я ведь вообще к чему все эти тары-бары веду?

– И к чему же?

Евгений сделался серьезен.

– Просто я хочу, чтобы ты знала, Наташа: я тебя ни в чем не осуждаю! Знай, как бы там дальше ни сложилось, у тебя среди «гоблинов» есть друг. В моей, не побоюсь этого слова, роже.

– Спасибо, Женя. За поддержку, за арбуз и… за всё. Среди всех наших ты всегда казался мне наиболее, – Северова запнулась, словно бы подбирая слова, но затем беспечно махнула рукой и докончила: – Ай, ладно! Что у пьяного на языке… В общем, наиболее интересен и симпатичен. И я рада, что не обманулась в тебе.

– Странно. – Крутов напряженно всмотрелся в Наташино лицо, пытаясь понять: смеется она над ним

или в самом деле выкладывает сейчас на пьяном глазу потаенное. – А мне казалось, что ты всё это время… э-э… по Мешку страдала и сохла.

– Я настоятельно прошу тебя не упоминать более имени этого человека в моем присутствии! – не терпящим возражений тоном приказала Северова.

– Понял. Извини…

Помолчали. Каждый о своем.

– Ну давай, что ли, Женя, по последней? А то поздно уже.

– Давай.

Крутов плеснул себе. Они чокнулись и глаза в глаза выпили. Снова каждый за свое. Возвращая фужер, Женя не удержался и в который раз чиркнул взглядом по привлекательным, манящим ножкам. Которые – вот они, рядом. Только руку протяни.

– Слушай, Наташа! А может…

– Может что? – насмешливо спросила Северова. Притом что, давно заметив необычайное волнение коллеги, она прекрасно догадывалась, чем именно оно вызвано. И какое именно «что?» предстоит сейчас услышать.

– А может, раз уж я весь из себя такой симпатичный, я останусь?

– Нет, Женя. По крайней мере не сегодня.

– Ясно, – вздохнул Крутов. Он поднялся и стал надевать куртку. – Я так понимаю, на эту ночь у тебя в планах что-то навроде «с бедой переспать»?

– На самом деле все гораздо прозаичнее, – усмехнулась Северова, провожая гостя в прихожую. – У меня… Короче, маленькие женские проблемы.

– В таком случае можно я тебе на днях перезвоню?

– Не можно, а нужно! Тогда я буду понимать, что нынешний визит с твоей стороны был не просто формальным визитом вежливости.

Наташа заставила себя прижаться к Крутову и гораздо нежнее, нежели просто по-дружески, поцеловала его в губы. Опасаясь не совладать с нахлынувшими эмоциями и ощущая в себе готовность плюнуть на все условности, да и трахнуть Северову прямо здесь, в прихожей, Женя торопливо покинул гостеприимную квартиру.

Наташа закрыла за ним дверь и устало привалилась к ней спиной: выражение ее лица резко сменилось с приторно-заискивающего на раздраженно-злое…

* * *

Андрей открыл дверь своим ключом и, услышав признаки движухи на кухне, не переобуваясь, сразу прошел туда. У плиты хлопотала Лера в длинном вечернем платье, в котором он последний раз видел ее два года назад, когда они ходили на свадьбу племянницы.

– Так ты дома? Странно, я последний раз звонил минут сорок назад, и мне никто не ответил.

– Я только что пришла.

– Откуда?

– Что значит откуда? С работы, разумеется.

– А с каких это пор ты стала ходить на работу как на праздник? Я имею в виду платье.

– Между прочим, этому платью уже четыре года. И от всей праздничности у него осталась разве что длина.

– А где Алиса?

– Они с мамой решили остаться на даче еще на пару дней. Погода чудесная, пускай добирают последние денечки.

– А меня ты предупредить не могла? Я, между прочим, волнуюсь!