Гоблины: Жребий брошен. Сизифов труд. Пиррова победа (сборник)
Шрифт:
Мешок опрокинул в себя очередной глоток вдохновения, и сидящий напротив Кульчицкий недовольно поморщился – с пьянством в служебных помещениях конспиративной конторы он боролся беспощадно. Хотя и безуспешно. Демонстративно вздохнув, Олег Семенович взял в руки фломастер и снова всмотрелся в штудируемый первоисточник. Последний представлял собой дээспэшную брошюру «Профессионально-психологический тренинг сотрудников ОВД», из которой замполич в данный момент старательно перечерчивал схему для «наглядного пособия» в формате А-3.
– Андрей!
– Какого-какого поведения? – рассеянно отозвался Мешок, опасаясь спугнуть ветреную девку-музу.
– Ролевого.
– А на хрена?
– Да ты что?! Это ведь очень важная тема! Пойми, в разных оперативных ситуациях поведение может быть конспиративно-ролевым или личностно-ролевым. А вот ещё бывает целеролевое.
– Ага. А еще – примерное и неудовлетворительное. И что дальше?
– Послушай! Но у меня в плане стоит…
– Вечно у тебя стоит не то, что нужно. В плане.
– А вот я, между прочим, в твою епархию не лезу, – обиделся Кульчицкий.
– А вот за это большое тебе, Олег, человеческое спасибо… Эй, кто там скребётся в дверь моя? Заруливай!
В кабинет замов неслышно просочилась Северова.
– Андрей Иванович, я тут мониторила телодвижения наших клиентов, – с порога затароторила она, но Кульчицкий бесцеремонно прервал подчинённую, придав своей гладковыбритой физиономии оттенок лёгкой скорби:
– А что, вас в детстве вежливости не учили? Я в том смысле, что здороваться надо.
– А вас, Олег Семёнович, тоже не учили? В детстве? – нахально осведомилась Северова, которая за словом за пазуху никогда не лезла. И, к слову, жаль, что не лезла. Потому как «пазуха» у неё была что надо. – Я в том смысле, что, когда в комнату заходит женщина, воспитанные мужчины встают.
– Во-первых, вы зашли не в комнату, а в кабинет руководства. Во-вторых, сейчас вы в первую очередь сотрудник милиции, а уже потом женщина.
– А в-третьих…
– Ша, народ! Хватит! – влез в словесную перепалку Мешок. Влез с видимым раздражением, осознав, что потревоженная муза его всё-таки покинула. – Натах, давай сначала: ты мониторила телодвижения клиентов. И?
– Игнашевич приобрел билет до Питера. Сегодня приезжает.
– А кто такой Игнашевич? – уточнил замполич.
Северова посмотрела на замполича с изумлением:
– Ну вы даете, Олег Семенович! Это ж тот уникум, которого нам удалось за казенный счет переселить в Тверь! Свидетель по банде Тяглова!
– Ах да, что-то такое припоминаю, – часто-часто замотал головой Кульчицкий.
Соврал, конечно. Ничего он в данную минуту не припоминал.
– Ты местным операм в Тверь звонила?
– Да. Он никого в известность не ставил.
– Вот скотина! – рассвирепел Мешок. – И когда приходит поезд?
– В 13:26.
– Твою
– Надо же, в кои-то веки доброе слово в свой адрес! – картинно округлила глаза Северова. – Пойду, где-нить запишу…
Наташа вышла из кабинета, а Мешок нажал кнопку селектора:
– Женя, срочно разыщи мне Холина. Пусть зайдет. Да, а чем у нас там молодой занимается.
– Как всегда.
– А поконкретнее?
– Фигнёй страдает.
– Тогда его ко мне вместе с Гришкой. И побыстрее, время поджимает…
252-й поезд «Москва – Санкт-Петербург» подползал к платформе неприлично вовремя, минута в минуту. Так что Холину пришлось не смаковать с наслаждением только что купленное, приятнейшей холодцы пиво, а заглатывать его почти залпом. Протискиваясь сквозь сутолоку встречающих, носильщиков, таксистов и прочей вокзальной публики, Григорий с Лоскутковым прокладывали путь к вагону номер два. Который, по закону подлости, конечно же оказался в конце состава.
– …Григорий Степанович, а я вот одного не понимаю. Это, конечно, здорово, что свидетеля переселили в другой город, дали жилье, все дела… – Стажёр хвостиком волочился за наставником и, пользуясь случаем, повышал общеобразовательный милицейский уровень. – Но получается, этому Игнашевичу теперь вообще нельзя в Питере показываться? Всю оставшуюся жизнь? А если ему, к примеру, захочется сходить в Эрмитаж?
– Да за ради бога. Вот только минимум за три дня до поездки он должен поставить в известность об этом своем желании тверских ментов. А те, в свою очередь, проинформировать нас, чтобы мы успели подготовиться к его визиту. Сам посуди: чего будет стоит вся эта чехарда с переездом и сменой документов, если, гуляя по Эрмитажу, Игнашевич случайно наткнется на братков из банды Тяглова?
– Братки в Эрмитаж не ходят, – усмехнулся Коля.
– Игнашевич тоже. А с Эрмитажем ты сам предложил… Так, внимание, кажись, наш клиент.
Григорий с явным сожалением выцедил из бутылки последние капли, отправил стекло в урну и двинулся к стоящему на краю платформы мужику с небольшой дорожной сумкой на плече. Мужик блаженно щурился на солнце, намереваясь выкурить первую на питерской земле сигарету, однако не успел: Холин подошел к нему сзади и увесисто хлопнул по плечу. Игнашевич, вздрогнув, выпустил из пальцев сигарету и испуганно обернулся.
– С приездом вас, Дмитрий Тихонович. Как добрались? Не укачало? – Взгляд Холина излучал неземное радушие, и Игнашевич облегченно выдохнул:
– Ф-фу, напугали. Здрасте, Григорий… э-э…
– Степанович.
– Точно так. Григорий Степанович. А я вот тут на родину решил прокатиться.
– Да уж мы с моим юным коллегой видим.
– Я всего на один день! – взялся растерянно оправдываться Игнашевич. – На встречу с одноклассниками. Двадцать лет выпуска. А завтра утром сразу назад. У меня и обратный билет куплен.