Год беспощадного солнца
Шрифт:
– На всякий случай, – будто извиняясь, пояснил Литвак. – Мало ли что там у тебя спрятано…. Может, троян какой-нибудь. А теперь точно знаешь: вирусов у тебя нет.
Он выключил компьютер, и Мышкин снова едва удержал вздох – теперь облегчения. Диск остался в приводе.
Литвак тем временем рылся у Мышкина в ящиках стола. В глубине самого нижнего обнаружил конверт с двумя дисками.
– Что здесь? – спросил он.
– Так, кино… – нехотя ответил Мышкин. – «Титаник» на английском. Да ты же видел.
– Да, хороший фильм. Только ни хрена не понять.
– Учи языки, – хмуро посоветовал Мышкин.
– Куда мне до тебя! – сказал Литвак, снова включил компьютер и
– Тьфу, нахес тохес! [45] Систему-то я уничтожил! Ладно, дома посмотрю твое кино. Буду учить иностранный язык.
– Что тебе вообще надо, Женя? – тихо спросил Мышкин. – Ты не спятил случаем? Диски взял, результаты вскрытия тоже. Меня вот привязал. Зачем? Дальше что? То, что сделал со мной, не вернешь.
Литвак подошел к нему вплотную.
– Ты хочешь знать, что мне нужно? – спросил он. – Нечто очень важное. Мы с тобой друзья, так, Димон? И мне прежде всего нужно, чтоб у тебя было все в порядке – и душа, и мысли, и одежда…
– Антон Павлович Чехов! – хохотнул Писаревский.
– И одежда, – повторил Литвак. – Чтоб ты не пострадал по своей глупости или наивности.
Он кивнул рыжему. Тот взял с секционного стола скальпель и одним движением разрезал скотч на Мышкине. И тут Дмитрий Евграфович вспомнил: это же патологоанатом из Петропавловской. Он принялся срывать с себя остатки прилипшей ленты.
– Все у тебя? – мрачно спросил он Литвака. – Может, освободишь помещение?
– Сию минуточку! Сию секундочку! – весело заявил Литвак. – Я и тебя освобожу от лишних хлопот. Берите жмура! – приказал он.
Рыжий и Писаревский вошли в морг и вынесли на носилках труп Туманова. Он был уже зашит.
– Большая Берта шила, – посмотрел на шов Литвак. – Ее стежки и в Африке не перепутаешь.
– Зачем тебе покойник? – хмуро спросил Мышкин. – Ведь ответить придется за похищение.
– А кого тут похитили? Дочь Путина? Или шлюху Березовского? – удивился Литвак. – Просто покойный возвращается туда, где он помер и где ему надлежит быть. К родным пенатам, в родной морг. Ну, будь здоров, Кошкин-Мышкин, сходи в пивную. Денег дать?
И, не дождавшись ответа, двинулся за носилками. Поднявшись на три ступеньки, остановился.
– Дима, – неожиданно вполне человеческим голосом сказал Литвак. – Ты знаешь, я к тебе очень хорошо отношусь, и мое отношение, думаю, не изменится, хоть ты и сидишь в моем кресле… Знаю, знаю! Молчи! Не твоя интрига – Демидов на мне отыгрался, а ты, я знаю, не хотел, сопротивлялся и согласился тогда, когда Демидов пообещал привести к нам чужака. Так вот, дам я тебе совет на прощанье. Последний. Потому что мне кажется, мы скоро с тобой распрощаемся. В конторе грядут большие перемены. Ты полез туда, куда лезть не следует. Ты стоишь посреди минного поля. Без карты. Любой неосторожный или даже осторожный шаг – и … – он воздел руки к небесам и посмотрел на Мышкина, ожидая ответа. Однако Дмитрий Евграфович тоже ждал.
– Ходят слухи, – не выдержал паузы Литвак, – что ты стал по интернету гулять, чужими базами данных интересуешься, в том числе и закрытыми. Чужими, повторяю, не своими! За присвоение чужого знаешь, что бывает.
– Если ты про архив, то у меня приказ Демидова.
– Ordnung muss sein! Порядок должен быть! Даже в приказе, – отрезал Литвак. – Запрос – ответ – результат. Один тут наш бывший сотрудник тоже наплевал на порядок, хакера из себя изображал, крал чужую информацию. И где он? Где, спрашиваю? В могиле он. На пару с женой. Погиб в ДТП. Знаешь, – доверительно усмехнулся Литвак, – с этими хакерами почти всегда так – горят в собственных автомобилях.
– Ладочников не сгорел, – хмуро сказал Мышкин.
– Что? Что ты сказал? – Литвак даже спустился на две ступеньки. – Не сгорел? А говорили, сгорел. Дотла.
– Нет, не сгорел. Успели потушить. Он сейчас в городской судмедэкспертизе. И жена там.
Литвак постоял немного, поднялся на ступеньку, снова спустился.
– Сгорел – не сгорел, мне лично по барабану, – сказал он. – У нас с тобой другие проблемы. В том смысле, что общие. Но только ты их можешь для себя решить. Не ухудшай свое положение. Береги себя! – и хлопнул за собой железной дверью.
Когда Мышкин отодрал от себя последний обрывок скотча, зазвонил мобильник.
– Тебе еще чего надо? – устало спросил он у Клементьевой. – Дашь мне когда-нибудь покой?
– Дмитрий Евграфович. Не сердитесь, но очень важно, – по голосу Мышкин определил: уже выпила, но не больше двух рюмок.
– Что?
– Только не сердитесь… очень важно. Валерий Васильевич хочет с вами поговорить.
– Какой еще Васильевич? Не припомню такого.
– Туманов, родственник.
– Мне не о чем с ним разговаривать! – отрубил Мышкин. – Все, я пошел гулять!
– Правда, очень важно, – торопливо повторила Большая Берта. – Ну, пожалуйста! Ну… ради меня, Дмитрий Евграфович! У меня через девять месяцев день рождения. Пусть это будет мне подарок. Готова досрочно принять.
– Смотри, чтобы через девять месяцев акушеры от тебя ничего не приняли! – проворчал Мышкин. – Ладно, твоя взяла. Все вы бабы такие: на измор хороших людей берете. Запиши его мобильник. Будет возможность, позвоню.
– Поскорее бы, – попросила Клементьева. – Валерий Васильевич здесь только в командировках. Сам он в Вене живет. Почти постоянно.
– Ишь ты! В Вене!.. Ладно, скоро я там сам буду, в Вене. Может, и встретимся.
– А пораньше? Ну Димочка, миленький! Ну – ради меня!..
– Он рядом с тобой?
– Дать трубку? – обрадовалась Большая Берта.
– Ни в коем случае! Ты мне уже один подарок сегодня сделала. Моя очередь… Спроси., когда уезжает в Вену?
– Дней через пять. Квартиру на тетку оформит и уедет.
– Что-нибудь придумаем, – пообещал Мышкин.«Будет давать деньги – возьму!» – злобно решил Дмитрий Евграфович.
17. Остров Коневец
– Ну, сколько можно, холера!..
Дмитрий Евграфович всердцах ударил кулаком по рулевому колесу, тут же взвыл и затряс кистью: больно, однако.
Уже восемнадцать минут он стоял в плотном потоке машин перед перекрестком, но красный на светофоре продолжал гореть. «Испорчен», – окончательно убедился Мышкин и дал длинный сигнал, приглашая товарищей по несчастью выдвигаться на перекресток и занимать его напором, подставляя бока наглецам, радостно проезжавшим на зеленый без очереди.
Завыли остервенело автомобили справа и слева, спереди и сзади. Колонна попыталась медленно выдвинуться, но слишком плотным оказался вражеский поток. Скоро от сплошного рева у Мышкина заломило в висках. Всего каких-то двести метров осталось до дома на проспекте Шверника, а враги бессовестно лезли на свой зеленый, и найти в их рядах брешь невозможно.
«Все, никакого смысла! Надо возвращаться», – решил Дмитрий Евграфович и тут же сообразил, что он наглухо запрессован в потоке машин. Оставалось одно: включить аварийный сигнал и бросить машину прямо на дороге. Способ парковки, конечно, хамский, но с недавних пор ставший популярным. Завезли его в Петербург весело-безжалостные и целеустремленные парни из северокавказских республик, чтобы туземное население знало, кто теперь в городе настоящий хозяин.