Год, когда я стала Изабеллой Андерс

Соренсен Джессика

Индиго хихикает.

— Срань господня, Иза, ты же флиртуешь с ним.

Мои щеки вспыхивают.

— Вовсе нет.

— А я говорю, да.

— Неа… Я просто немного навеселе.

— И что? К концу того вечера, когда мы тусовались с Найлом и Питером, ты была тоже немного навеселе, но я не видела, чтобы ты флиртовала с ними.

Мои щеки пылают от жара, когда я убираю телефон, не отправив Каю сообщение.

— Но я знаю Кая.

Она внимательно изучает мое лицо, и мне интересно, что, черт возьми,

она видит.

— Ты должна попросить его сфотографироваться, чтобы я увидела, как он выглядит.

Я отрицательно качаю головой.

— Ни в коем случае. Тогда ты будешь пытаться заставить меня флиртовать с ним еще больше.

— Почему? Он горячий?

Я пожимаю плечами.

— Конечно. Точнее многие девочки в моей школе так думают.

— А ты так думаешь? — настаивает она.

Я вздыхаю.

— Да, но что с того? Не похоже, чтобы он когда-нибудь думал обо мне так же.

Индиго бросает на меня взгляд «не будь глупой, Иза», что она часто делает в последнее время.

— Ни один парень не будет одержим идеей получить фотографию от девушки, если она ему не нравится.

— Я не нравлюсь Каю, — стискиваю зубы, думая о том, как смущенно он выглядел, когда нас заметили идущими домой вместе. — Поверь мне.

— А мне кажется, что нравишься. Ты просто отрицаешь это, потому что ты не думаешь, что вообще можешь понравиться парню.

Я смотрю на свое красно-черное платье и длинные гладко выбритые ноги.

— Но Кай никогда не видел меня такой.

— То, что ты побрила ноги и причесалась, не делает тебя другим человеком, — говорит она, когда мы подходим к нашему номеру. — Ты все та же Иза, что приехала в эту поездку. Просто теперь у тебя немного больше уверенности.

— Ладно, может, это и правда, но я все равно не нравлюсь Каю. — Когда она с сомнением смотрит на меня, я кратко пересказываю ей нашу с Каем историю.

— Может быть, он чувствует себя плохо из-за того, что бросил тебя тогда. Люди действительно сильно меняются с тех пор, как им было тринадцать, — говорит она, когда я заканчиваю. Она использует ключ-карту, чтобы открыть дверь номера, но останавливается, прежде чем войти. — И это звучит так, будто он пытался подружиться с тобой в течение последнего года.

Я начинаю протестовать, но моя челюсть захлопывается, когда я слышу звук стона, доносящийся из нашего номера. Глаза Индиго широко распахиваются, когда мы слышим скрип матраса и как бабушка Стефи стонет:

— О, Гарри.

Индиго быстро захлопывает дверь, и мы обе несемся к лифтам.

Только когда двери лифта закрываются, Индиго, наконец, снова говорит.

— Не знаю, что хуже… — Она нажимает на кнопку первого этажа. — То, что мы только что услышали, или тот факт, что бабушка Стефи получает больше удовольствия от этой поездки, чем любая из нас.

Смех срывается с

моих губ, и Индиго тут же присоединяется. Это самый глупый момент в моей жизни, но я буду помнить его вечно. Именно из-за таких моментов я пережила эту поездку, не погрузившись в пучину отчаяния, когда узнала о своей матери. Да, я знаю, что скоро вернусь домой и мне придется наконец разобраться с правдой. Но у меня всегда будут эти воспоминания, даже если некоторые из этих моментов действительно неловкие. Несмотря на все хорошее, плохое и мучительно неловкое, эта поездка изменила меня. Сделала меня сильнее. Более уверенной. И надеюсь, это поможет мне, когда я вернусь домой.

К тому времени, как мы добираемся до первого этажа, я уже так хохочу, что у меня даже ребра болят.

— Так что же нам теперь делать? — спрашиваю я, спотыкаясь, когда выхожу в пустой вестибюль.

Взгляд Индиго скользит по стойке регистрации, которую покинула администратор, затем ее взгляд останавливается на вывеске бассейна справа от нас.

— У меня есть идея, — говорит она, таща меня к двери с азартным блеском в глазах.

— Но у меня нет купальника, — протестую я, упираясь каблуками в пол. — И сейчас не рабочее время.

— Ну и что? — Она просовывает карточку-ключ в щель и открывает дверь. — Здесь ведь нет никого, кто нас остановит, правда?

Она права. Вокруг нет ни одного человека. Но с какой стати, если сейчас четыре часа утра?

Дверь с грохотом захлопывается за нами, когда мы входим в слабо освещенный зал, пахнущий хлоркой. Вода в бассейне мягко колышется перед нами, умоляя окунуться.

— А как насчет купальников? — Я осторожно подхожу к краю, снимаю туфли и опускаю палец в теплую воду.

— Купальники — это для любителей. — Она вылезает из платья и отбрасывает его в сторону. — Кроме того, ты не сможешь вычеркнуть из своего списка купание нагишом, если на тебе купальник.

— Купание нагишом не входит в мой список, — говорю я, когда она бросается в воду, одетая только в нижнее белье и лифчик.

— Вода такая приятная, — замечает она, плавая на поверхности воды, ее волосы распущены, как вуаль.

Она выглядит такой расслабленной, а вода такой манящей.

— Ой, да к чёрту всё! — Я снимаю платье и вхожу в воду.

Она права. Вода действительно фантастическая. И хотя этот момент расслабляет, и сердце колотится не так сильно, как в танцах в клубе или при поцелуе парня на колесе обозрения, я рада, что сделала это.

Час спустя мы вылезаем из бассейна, обсыхаем и надеваем платья. Мы не возвращаемся в номер, а направляемся в парк через улицу, где наблюдаем за восходом солнца.

— Не могу поверить, что через несколько недель нам придется вернуться домой, — говорит Индиго, когда мы отдыхаем на скамейке рядом с деревьями.