Год, когда я стала Изабеллой Андерс
Шрифт:
— Будь умницей, Ханна, — говорит Линн, улыбаясь. — Она нас слышит.
Я провожу языком во рту. Я не буду плакать. Не буду.
— Что случилось с моей комнатой?
Линн обменивается мимолетным взглядом с Ханной, затем снова смотрит на меня.
— Мы решили подготовить ее к переезду в следующем году. Мы собираемся превратить ее в комнату для гостей.
Мои пальцы сжимаются и впиваются в ладони.
— Ладно. Но куда ты дела все мои рисунки и плакаты?
— Я их выбросила. — Она достает из сумки серебряное платье. — Все равно они были не в лучшем состоянии. Большинство
Но она меня не обманет. Я вижу в ней злодейку, которая ненавидит меня и пытается разрушить мою жизнь последние четырнадцать лет. Может быть, именно поэтому я здесь. Может быть, она хотела наказать моего отца за измену, пытая меня.
— Потрясающе. Я все равно собиралась сделать ремонт. — Я натягиваю на лицо улыбку, которая становится еще шире, когда у обоих отвисают челюсти.
Я должна чувствовать себя более удовлетворенной, чем есть. Я хочу сказать, что в конце концов лишила их дара речи. Однако я возвращаюсь в свою комнату, где все, что у меня осталось, — это сумки с вещами, которые я привезла с собой из поездки. Конечно, могло быть и хуже.
Но я скучаю по своим рисункам. Я вложила в них много времени и сил. Они были частью меня и помогли мне пережить несколько тяжелых и жестоких дней. В каком-то смысле люди, которые изображены в комиксах, были кем-то вроде моих друзей. К тому же там была женщина. Мой друг. Та, что мне снилась, была моей воображаемой матерью. Эти наброски тоже исчезли, и, хотя я никогда не была уверена, что это была моя мама на рисунках, я все еще чувствую, что потеряла часть ее.
Глава 11
За следующие пару дней, пока я торчу дома, я узнаю три вещи:
1. Линн и Ханна ненавидят мой новый имидж, и сделали своей миссией разрушить всю уверенность, которую я приобрела.
2. Новый имидж, кажется, еще и наложил какое-то заклятие смущения на моего отца, потому что он продолжает смотреть на меня, как будто пытается что-то понять, но не может до конца это сделать.
3. Ханна и Кайлер расстались, что я узнаю, когда слышу, как они спорят на подъездной дорожке, пока рисую на балконе. Судя по всему, они никогда по-настоящему не были вместе.
— Я говорил тебе, что не хочу серьезных отношений и что мне нужно сосредоточиться на футболе, — говорит ей Кайлер. — Я сказал тебе это на нашем втором свидании.
— А я тебе говорила, что мне насрать, — рычит она. — Ты должен был подумать об этом, когда целовал меня.
— Я никогда не думал, что поцелуй произойдет. Я же говорил… Я был немного пьян.
Снаружи слишком темно, чтобы я могла их разглядеть, но я слышу, как Кайлеру неловко из-за его резкого тона.
— Мне очень жаль, Ханна, но мы не собирались встречаться. — Он старается говорить твердо. — Ты должна отпустить ситуацию.
Когда он уходит, я слышу, как Ханна бормочет:
—
Я отрицательно качаю головой. О, как это печально — быть испорченной. Она так привыкла добиваться своего, что не знает, как с этим справиться.
Следующие пару часов я провожу на балконе, погружаясь в рисование. Я даже не знаю, сколько времени проходит, но в конце концов мою руку начинает сводить судорогой.
— Развлекаешься там, наверху? — Откуда-то снизу доносится голос Кая.
Вздрогнув, я роняю карандаш и наклоняюсь вперед, чтобы заглянуть через перила.
— Ты где?
Он хихикает, как девчонка, и я думаю, что он, наверное, пьян.
— Я невидимка.
Кладу руки на перила, щурясь в темноте, пока не нахожу вижу его силуэт на подъездной дорожке прямо под моим балконом.
— Знаешь, ты как-то сказал мне, что хочешь обладать сверхспособностью невидимости. Ты помнишь?
— Конечно, помню, — признается он. — Но я все еще работаю над тем, чтобы получить эту сверхспособность.
— Ты никогда не станешь невидимым, — говорю я ему. — Ты просто не такой парень.
— Эй, может быть, у меня получится… Посмотри на себя. Ты стала не-невидимкой.
Я рада, что он не видит меня, когда я начинаю краснеть.
— Я не невидимка. Кстати, хороший выбор слов.
— Спасибо. И это то, кто ты есть. Не-невидимка. — Когда он пятится назад, лунный свет падает на его лицо, и я вижу, как он покачивается.
— Ты пьян, что-ли? — поддразниваю я.
Он разводит пальцы в дюйме друг от друга.
— Совсем чуть-чуть.
— Ты был на вечеринке?
— Я был… но не на одной из тех дурацких вечеринок, на которые всегда ходит Кайлер. Эта вечеринка была в моем вкусе. Не его.
— Хорошо, — говорю я, снова чувствуя напряжение между ним и Кайлером.
— Может быть, в следующий раз ты пойдешь со мной, — мягко говорит он. — Знаю, что я не мой брат, но я могу быть веселым.
Я улавливаю скрытый смысл его слов, но, прежде чем успеваю прийти в себя, он, шатаясь, направляется к забору, разделяющему дворы.
— Увидимся завтра в школе, Иза. — Он неуклюже перепрыгивает через забор и поднимается по ступенькам к своему дому.
— Да, увидимся. — Я собираю свои вещи и иду в дом, стараясь не переживать из-за того, что завтра начинается школа, и я должна начать воплощать свой план, чтобы завести друзей. Но, когда я ложусь в постель, чтобы заснуть, понимаю, что я сплошной комок нервов.
Я всегда ходила в школу пешком, даже когда мне исполнилось шестнадцать. В то время, как Ханна получила новую машину и вечеринку у бассейна в свое шестнадцатилетие, я получила ее старый велосипед и кекс. И хотя я была рада получить хоть что-то, старый велосипед не приносит мне абсолютно никакой пользы сегодня, когда я иду в школу на черных бархатных платформах, не предназначенных для педалей. Серьезно, о чем я только думала? Да, туфли выглядели мило, когда я их покупала, и они, как выразилась Индиго, «чертовски милые», в паре с моими гольфами до колен, джинсовыми шортами и серой укороченной футболкой. Но к тому времени, как я добираюсь до школы, ботинки-убийцы полны моей крови.