Год под знаком гориллы
Шрифт:
Далеко внизу лежит ущелье, а вся цепь вулканов Вирунга развертывается перед вами обширной панорамой. Гора Муха-вура, совершенно правильной конической формы, обрамленная лесом по нижним склонам, достигает высоты 13 540 футов. Когда-то эта гора служила своеобразной вехой, по которой местные жители направляли свой путь домой после Дальних странствий; поэтому гора была названа «гухавура», что означает «проводник». Стоящая рядом с Мухавурой гора Гахинга кажется карликом по сравнению со своей соседкой. В дымке, обычной для засушливого сезона, едва виднеется зубчатая вершина Сабинио — «старика с большими зубами», Это гора высотой почти в двенадцать тысяч футов. Сабинио — последний из трех вулканов, расположенный частично на территории Уганды.
У подножия горы Мухавура приютился поселок Кисоро.
В нем несколько лавочек, принадлежащих индийцам. В этих лавочках продаются консервы, ткани, кастрюли, фонари, овощи и фрукты, керосин и многое другое. Все это лежит навалом или подвешено к потолку. В Кисоро также находится угандийский таможенный пункт, потому что здесь дороги разветвляются и ведут и в Руанду, и в Конго.
Кисоро — сонный поселок, и ничто в нем не нарушает привычного ритма жизни. Когда-то здесь проходила главная дорога на Конго, но потом построили новую, в обход гор. В полях мужчины и женщины выбирают куски лавы из земли и в тонкий слой плодородной почвы сажают картофель, кукурузу, бобы. Индийцы сидят в темных лавочках. Они живут в своем, особом мире и мечтают о том дне, когда, разбогатев, смогут вернуться на родину. Темп жизни в поселке убыстряется только раз в неделю, в базарный день. Жители из ближних деревень собираются на окраине поселка и приносят туда свои товары. Это корзины, сплетенные из гибких полос молодого бамбука, обмазанные коровьим навозом, тростниковые циновки, глиняные горшки, живые куры, больные овцы с понурыми головами и слезящимися глазами, миски, наполненные разноцветными бобами. Женщины разодеты в самые лучшие наряды. Старые все еще носят одеяния из козьей кожи; на их запястьях и щиколотках бесчисленные браслеты — спирали из позеленевшей медной проволоки.
Большое число таких украшений раньше считалось признаком богатства. А молодые женщины ходят завернувшись в ткань с ярким набивным рисунком. За плечами у них обычно привязан маленький ребенок и виднеется только его коричневая головенка. Ребятишки играют, бегают между корзинами, пронзительно визжа, мужчины громко торгуются. Настроение у всех хорошее, приподнятое, на время забыто унылое однообразие жизни.
Кисоро широко известен своей маленькой гостиницей «Приют путешественников». Главное здание окружено клумбами ярких цветов; с одной его стороны стоят три круглые хижины, называемые рондавели. Водопровода нет, ужин подается при свете фонарей, но это единственное место во всей Центральной Африке, откуда обычный приезжий, рядовой турист, может за один день добраться до места, населенного гориллами, притом имея много шансов увидеть животных и их гнезда.
Для меня и для Кей гостиница «Приют путешественников», стала вторым домом.
«Ну! Как жизнь?» Владелец гостиницы Вальтер Баумгартель встречал нас с распростертыми объятиями. Глаза его лукаво блестели, на лице сияла приветливая улыбка, и нам сразу становилось хорошо. Вальтер долгие годы скитался по всему миру; он любит горы, которые высятся около его гостиницы, а больше всего он любит горилл.
После нашего посещения Кабары в ответ на приглашение Вальтера мы переехали в Кисоро, чтобы познакомиться с гориллами в районе вулканов Вирунга. Для нашего первого путешествия Вальтер обещал дать нам трех проводников — во всей Центральной Африке никто лучше их не умел находить следы горилл. Рубен Руанзаджире, старший проводник, человек исключительный среди африканцев из племени банту, ему нравится бродить по горам. Он большого роста и сухощав, с лицом аскета. Хотя высокий лоб и слегка крючковатый нос придавали ему некоторое сходство с батутси, этими сухопарыми великанами из соседней Руанды, Рубен уверял, что он чистокровный бахуту. Нтирубабарира и Баджи-рубджира, два других проводника, показались мне людьми замкнутыми. Вообще нелегко сблизиться с африканцами. Они живут в своем собственной мире, и все попытки как-то разговориться с ними встречают молчаливый отпор. В этом отношении Рубен был совсем другим. Его познания в английском языке ограничивались словами «да» и «спасибо», а на суахили — «международном языке» Восточной Африки — он изъяснялся не слишком хорошо, хотя, конечно, говорил на этом языке много лучше нас. Мы выучили едва ли сотню слов. Однако Рубен находил подлинное удовольствие в беседе с нами.
25 марта мы встретились с нашими носильщиками у подножия гор и начали примерно полуторачасовой подъем, сперва сквозь низкорослый лес, затем через зону бамбука. Эта местность была объявлена заповедником горилл в 1930 году, а лесным заповедником, смежным с Парком Альберта, — в 1939 году.
Лес на нижних склонах был отрезан от заповедника в 1950 году, и его граница поднялась теперь с восьми до девяти тысяч футов. Это было очень неудачное решение, потому что, как оказалось, часть леса, урезанная у заповедника, была как раз самым подходящим местом для обитания горилл. Когда на лес начинают наступать люди, изголодавшиеся по земле, лес не может им долго противостоять. Козы и другой скот пасутся в подлеске, уничтожая его, мужчины валят деревья, женщины вскапывают землю. Гориллы вынуждены все время отходить все выше и выше, в горы.
Горный лагерь Вальтера расположен в седловине между Мухавурой и Гахингой, на маленькой вырубке, около верхней границы бамбукового леса, на высоте почти десяти тысяч футов, В лагере четыре хижины — одна из металла, три из бамбука. Отсюда открывается вид на Кисоро, а в очень ясные дни видны Лунные горы к северу от озера Эдуарда.
Несколько дней нас обучали, как находить следы горилл. Мы спускались и поднимались по каньонам, сквозь густые заросли бамбука и кустарника, ища те следы, которые гориллы всегда оставляют после себя: на мягкой земле отпечаток пятки, похожий на человеческий, только шире; растения с оборванными листьями, ямку в земле, выкопанную обезьяной в поисках вкусного корня огуречника.
Мы шли точно по следам, а когда они терялись, Рубен подавал знак, и проводники кружили по местности, пока снова не находили их. Чтобы не разговаривать громко, но в то же время поддерживать связь между собой, мы тихонько пересвистывались, как сонные птицы. Проводники, согнувшись, сновали по зарослям, кидая по сторонам взгляды, иногда оглядываясь и на нас.
Наступил сезон дождей. Здесь, около экватора, год делится на два засушливых и на два дождливых сезона. В январе и феврале обычно стоит довольно сухая погода, в марте, апреле и мае — дожди. С июня до конца августа очень сухо. А с сентября по январь снова непрерывно льет.
Склоны гор стали скользкими, в седловине осели облака. Мы обнаружили небольшую группу горилл — одного самца с серебристой спиной, одного с черной, трех самок и двух маленьких детенышей. Ливень промочил нас насквозь, но мы продолжали идти по следам животных и вдруг увидели их. Гориллы сидели совсем сухие, уютно устроившись под нависшей скалой. Заметив нас, они тут же бросились карабкаться вверх по склону. Один крупный самец остался, спрятавшись за бамбуками. Он ревел. Рубен настаивал, чтобы мы подошли поближе, но я предпочел глядеть на неясно виднеющуюся фигуру с расстояния восьмидесяти футов. Самец снова заревел, потом бесшумно растаял в зарослях на склоне.
Из таких случайных встреч мало что можно было узнать о том, как живут и общаются между собой гориллы, когда им никто не мешает. Док и я скоро пришли к выводу, что
в этом районе вообще нельзя проводить задуманные нами наблюдения над гориллами. Густой подлесок, в котором животные совершенно скрываются, оказался для нас непреодолимым препятствием. То же самое произошло до нас с Осборном и Донистропом, а впоследствии с Каваи и Мицухарой — двумя японскими учеными, побывавшими здесь после нас.
И все же гориллы, живущие на земле, дают больше удовлетворения изучающему их, нежели другие обезьяны — и низшие, и человекообразные, но обитающие на деревьях, так как даже если сами гориллы и остаются невидимыми, то их следы раскрывают много интересного. Док ходил по следам одной группы непрерывно в течение семи дней. Все это время гориллы оставались в местности шириной примерно в полмили и длиной в милю. Группа то забиралась повыше, в бамбуковые заросли, то спускалась пониже, в лес, не раз пересекала свои собственные следы и передвигалась примерно на милю в день. Осматривая остатки их еды, разбросанные там, где проходили обезьяны, мы обнаружили, что в это время года почти половину рациона горилл составляли молодые побеги бамбука. Они сдирали с них верхний слой, как кожуру с бананов, выбрасывая жесткую, ворсистую оболочку, и поедали нежную, белую сердцевину. Им также нравились корни огуречника, листья некоторых растений и дикий сельдерей. Рассматривая их экскременты, состоящие из трех долей и похожие по консистенции на конский навоз, мы находили там семена различных фруктов. Гориллы, живущие в данной местности, питались, в общем, двадцатью девятью различными видами растений.