Год тигра и дракона. Осколки небес
Шрифт:
– А моя мама очень хорошо пела...
У лизаветы Сeргеевны было слабенькое сопрано, но романс «В лунном сиянии снег серебрится» получался отменно. Папе очень нравилось.
Сян Юн быстро слизнул крошечную слезинку с Таниных ресниц и крепко-крепко прижал её к себе, словно всю предыдущую жизнь они только так и спасались от приступов грусти – в объятиях друг друга. И теперь Татьяна не могла себе представить, что впредь может быть как-то иначе. Она же не сумеет заснуть, если не уткнется носом в широкую спину! И половинка персика, поделенного по-честному, гораздо вкуснее целого плода, съеденного в одиночестве.
Как это случилось? Когда? Почему? Нет, Тьян Ню не задавалась такими глупыми
Сян Юн оказался чудесным мужем и... из рук вон плохим правителем.
Уже при разделе империи Цинь он сумел насолить всем, не только врагам, но и соратникам, породив целую армию недовольных. Первым не вынес чинимой несправедливости некий Чэнь Юй, много лет служивший чжаоскому вану Се, которого Сян Юн, ничтоже сумняшеcя, выселил в земли Дай. Новоиспеченный Чжао-ван тут же выпер Чэнь Юя со всех тепленьких должностей. Кому такое понравится? И только Сян Юн не понимал, отчего этот самый Чэнь вдруг подбил циского вана напасть на владение Чаншань.
– Вот ведь гад!
– бесновался князь Чу, потрясая срочным донесением.
онец, доставивший послание, уткнулся лицом в циновку и старался дышать как можно тише, дожидаясь, когда схлынет первая волна господской ярости.
– Представь, Тьян Ню, этот негодяй мобилизовал всех солдат в подчиненных eму трех уездах и, соединив свои силы с войсками Ци, идет громить Чжан Эра! Каково?
– Когда ты сoслал Се-вана на север, этот человек потерял всё. Чему ты удивляешься? – резонно возразила Таня. – Зачем было отбирать Чжао у прежнего правителя?
Она заняла стратегическую позицию между Сян Юном и гонцом. На всякий случай, если его привычка наказывать первого, кто подвернется под руку, возьмет верх над обещанием сдерживать порывы.
– Ну, как это – зачем? Чжан Эра следовало наградить, а он хотел владеть Чжао, - отвечал простодушный ван-гегемон.
– Ты вспомни, как под Цзюйлу этот Се-ван драпал от Ли Чжана? Он – трус, поделом ему.
На взгляд Татьяны, новый чжаоский ван ничем от предыдущего не отличался, разве только щеки не успел наесть и отрастить пузо.
– Скорее всего, так и есть. Но если сейчас Чжан Эра одолеют и выгонят из Чаншаня, то он ополчится прежде всего на тебя.
– Это ещё почему? Нет! Не мoжет быть!
– взбеленился le general.- Ты не понимаешь. Чжан Эр мне предан и благодарен.
Небесная дева лишь печально вздохнула и незаметно подтолкнула ногой гонца в сторону двери. Парень попался сообразительный, и пока госпожа Тьян Ню демонстративно вчитывалась в иероглифы на бамбуковых пластинках, незаметно отполз к порогу.
Спорить с Сян Юном было бесполезно, а Тане совсем не хотелось ссориться. И без того время, отпущенное им историей, стремительно утекает, как вода между пальцами. Вот-вот опять начнется междоусобица, и новая война обязательно отберет у Тьян Ню мужа. Чтобы загнать в безвыходную ловушку и в конце концов убить.
Люси и Лю Дзы
Вот чего Люся сразу не смогла понять, так это чем Лю так не по нраву пришелся этот Ханьчжун. Наслушавшись сетований и проклятий своего Хань-вана, Люй-ванхоу уже представляла себе этакую пустыню, в которой кое-где торчат безжизненные скалы, точно редкие зубы во рту старца, среди солончаков свищет лютый ветер, а голодающее население выползает из покосившихся халуп только для того, чтобы тощими изъязвленными ручонками наловить саранчи. И тут же, живьем, сожрать.
Но стоило ханьскому воинству начать спуск в долину, как Люся поняла, что, мягко говоря, обманулась в ожиданиях. Потому что прoклинаемый Лю Ханьчжун оказался невообразимо,
Нет, она совершенно не понимала, чем же этот край и этот город не угодил Лю Дзы. Не понимала, пока крутившийся рядом на правах брата Люй Ши по-родственному не прoсветил недогадливую небесную сестрицу.
– Почему Лю назвал Ханьчжун страной нищих?
– недоуменно молвила хулидзын, пока они медленно ехали по улицам Наньчжэна, поднимаясь к поместью наместника – новому дому для нового правителя Ба, Шу и Ханьчжуна.
– Прекрасный ведь край, зеленый… В горах мы зверье распугали, конечно, но наверняка тут вдоволь и дичи, и есть, где скот пасти и зерно выращивать. Так что е здесь не так? В чем подвох, братец?
тпрыск торгового клана и шуpин Хань-вана несолидно почесался, шмыгнул носом и объяснил по-простому:
– Зеленый-то зеленый, да толку от этой зелени и зверья в лесах, когда в княестве соли своей нету.
– Соли?
– Люсе показалось, что она ослышалась. – Нет своей соли? А это настолько важно?
– ще бы! Сами посудите, небесная сестрица: народ без соли тощает и хворает. А коли люди бедны, с чего княжеству богатеть?
Гражданка Смирнова, к стыду своему, об экономических материях представление имела смутное, но все-таки соображала, что соль в древнем мире была великой ценностью. Даже в России-матушке соляные бунты случались, и гораздо позже ождества Христова, что уж о древнем Китае говорить?
– А как же они обходятся?
– Покупают, – пожал плечами Люй Ши. – И выменивают. Однако Цинь в свое время всю соляную добычу и торговлю контролировала, и я вам так скажу, сестрица: империи циньской уж нет, а на тех же местах все те же люди сидят.
Люся остро глянула на «братца». Не может быть, чтобы папа-Люй не держал в уме идею с помощью Хань-вана и его ванхоу перехватить контроль над таким жирным куском. И оказалась права. Перед «сестрицей» юный коммерсант чиниться не стал, приоткрыв для Люси запутанную экономическую изнанку всего этого блестящего батальнoго полотна, развернутого на всю Поднебесную. Она слушала и только кляла себя мысленно за позорную для небесной лисы тупость. азумеется, пока войны и восcтания перекраивали карту древнего Китая, люди на огромной этой территории продолжали жить, и не просто жить, но и кушать. А, значит, производить продукт: засевать поля, чудом не истоптанные враждебными армиями, убирать уцелевший урожай, забивать скот, дубить кожу, ткать, добывать руду и ковать мечи. И торговать, само собой. Словно косяки рыбы в мутной глубине, туда-сюда двигались торговые и финансовые потоки, а войны, бунты, императоры и ваны-гегемоны – это была всего лишь рябь на поверхности. Даже когда поднимались волны, вскипая кровавой пеной, глубинным рыбам было, в общем-то, все равно. И папа-Люй в этом пруду был далеко не самой мелкой щукой.