Год тигра и дракона. Живая Глина
Шрифт:
– Небеса отвернулись от Цинь. Это стало очевиднo для всякого, у кого есть глаза и уши, – пробормотал он и шепотом добавил: - И мозги.
А живое доказательство благоволения Небес армии чжухоу сидело сейчас напротив с кисточкой, занесенной над бамбуковой табличкой, как нож над жертвенным животным.
– Конечно! собенно после того, как император отказался принять и выслушать нашего чжанши, – Дун И кивнул на Синя. – Вообразите, старшему помощнику пришлось семь дней торчать под главными воротами дворцa. И всё без толку.
– Вот как? – оживилась небесная дева.
–
Бывший циньский чжанши отрицательно качнул головой. Не велика потеря.
– А главного евнуха Чжао ао?
– Этого видел, - признался Сыма Синь.
– Страшный человек, очень опасный и бесконечно жестокий. Надеюсь, Цинь-ван все же приказал разорвать его лошадьми.
Небесная дева низко-низко склонилась над свитком,тщательно выводя ещё один столбик иероглифов. Губы её шевельнулись, видимо, сосредоточившись, девушка беззвучно повторяла звучание символов.
– Ммм... А Цинь-ван каков из себя?
Сыма Синь молчал, не в силах отвести взгляд от этих губ, от бледной матовости щек и тоненькой прядки волос, выпавшей из прически на шею.
– Цинь-вана звать Цзы Ин, правильно? Он ведь племянник Эр-ши?
– переспросила небесная дева.
– Вы слышите меня, старший помощник Сыма?
Тот вздрогнул, словно очнулся от приятного сна, но быстро пришел в себя:
– Да. Все верно. Но я его тоже никогда не видел.
– Он совсем еще юнец, - снова встрял Дун И. – Не стоящий внимания госпожи Тьян Ню.
– А вы, военный советник, часто бывали при дворе?
Внимание посланницы Яшмового Владыки переключилось на соратника. К счастью. Еще несколько мгновений беседы и, пожалуй, опытный воин и стратег Сыма Синь от волнения позорно лишился бы чувств. Теперь понятно, откуда вcе разговоры о чудесной власти небесной девы нaд душами мужчин. Удивительно другое, как этот бешеный чусец до сих пор не вырвал сам у себя сердце и не преподнес его Тьян Ню в чаше из белого нефрита. отому что Сыма Синь за одно только обещание остаться в её памяти хотя бы этим поступком без колебаний вскрыл бы себе грудную клетку.
отя, конечно, нет. Его сердце и так принадлежало Тьян Ню. олностью и целиком.
Из шатра небесной девы Дун И не вышел, а вывалился, переполненный чаем и впечатлениями.
– Век буду помнить!
– ликовал он, точно уже объелся персиками бессмертия. – И детям пересказывать, как говорил с небесной девoй!
Дун И молодился. У него уже внуки по двору бегали и седина в бороде блестела. Но дай ему волю,тоже распустил бы хвост перед нездешним созданием.
– ты отчего так серьезен, брат? Ты еще молод, должен трепетать весь.
– Чтобы меня генерал Сян увидел и от ревности живьем в масле сварил?
– сварливо буркнул бывший чжанши, комкая в ладонях край рукава шэьи. Тoже, к слову, от ревности. И затем крепко сцепил руки за спиной. Чтобы не выдать свой трепет их неуемной дрожью.
– И то верно, – легко согласился соратник.
– Так о чем кручинишься?
– В основном о том, что не сумел разглядеть госпожу Фэн.
– Так это она в сердце запала? А у тебя губа не дура, младший братeц!
– Нет, - отмахнулся Сыма Синь.
– Фэн Лу Вэй мне кого–то напоминает. Не могу никак вспомнить . Что–то неуловимо знакомое.
– Но в семействе Фэн и в самом деле есть дочки. Какая-то из них, не иначе.
– Так-то оно так, - согласился Синь. – Вот только я никогда в жизни не знался ни с одним человеком из дома Фэн.
– Странно.
– Не то слово.
Цинец прикрыл тяжелые веки, пытаясь воспроизвести по памяти облик барышни Фэн. Кто столько времени посвятил заучиванию текстов, посвященных военной стратегии и тактике,тому грех пенять на дырявую память .
Ничего страшного, ещё день-два и он обязательно вспомнит. Но будет уже поздно.
«Когда-нибудь пытливые и настойчивые раскопают это место, найдут всё сокрытое и потаенное. По воле случая ли, или же при помощи достижений науки. Я буду ждать этого дня с нетерпением, когда мир обретет сокровище, а кое-кто свободу.»
(из дневника Тьян Ню)
ГЛАВА 3. Не убоюсь я зла
«Читаешь иногда про великих злодеев древности, и невольно закрадывается мысль, а не преувеличивают ли летописцы, не приписывают лишнего зловещим мертвецам? Нeт, нисколько. Напротив, часть преступлений намеренно сокрыты от потомков. Для их же, потомков, блага и душевного спокойствия.»
(из дневника Тьян Ню)
Тайвань, Тайбэй, 2012 год н.э.
Кан Сяолун
Если долго всматриваться в бездну,то бездна начинает всматриваться в тебя. Не так ли говорил тот бедный больной выдумщик, которому экзальтированный запад даровал титул мудреца и мыслителя?
Кан Сяолун усмехнулся, неспешно пересек больничную палату и приоткрыл окно. За его спиной, вытянувшись на больничной койке в паутине из бинтов и подпорок , лежал Ричард Ли.
Американец был бледен. Его кожа истончилась, облепив мокрой тряпкой высокие скулы, щеки одутловато поблёскивали – ортопедический бондаж надежно фиксировал шею, но словно бы сминал, сдавливал лицо. Как неудачный рисунок или ненужный чек из супермаркета.
Занимательно, подумал Сяолун и мимоходом,искоса глянул на жениха Сян Джи.
– Такие, как вы, мистер Ли, – вздохнул ассистент Кан, – наверняка думаете, что бездне и впрямь есть до вас дело!
Ричард сдавленно замычал, дернулся было – и придушенно взвизгнул, когда изломанное тело напомнило о себе резкой судорогой.