Год в Касабланке
Шрифт:
Чтобы растопить лед, я наклонился к нему и спросил:
— Вы уже побывали на собачьих бегах? Мне говорили, что там совсем неплохо.
Молодой человек уронил газету на стол.
— У меня нет времени на собак, — по-техасски протяжно и мягко ответил он.
— Ох, — сказал я, — какая жалость.
Американец прикрыл ладонью глаза от солнца и в упор посмотрел на меня.
— Я надеюсь, что не пробуду в Касабланке дольше, чем мне необходимо.
— Вы здесь по делу?
Иностранец отвел взгляд.
— Вроде этого.
Я решил не приставать с расспросами,
— Я ищу кое-кого.
— О!
— Да, я разыскиваю девушку.
Я сразу же подумал о Зохре, которой срочно требовался кто-нибудь, поскольку Юсуф из киберпространства вероломно бросил бедняжку.
— Я, возможно, смогу помочь вам, — сказал я, — у меня есть одна знакомая…
Но американец перебил меня.
— Вы не понимаете, — быстро сказал он. — Я ищу девушку, с которой познакомился у себя дома, в Соединенных Штатах.
Он слизнул молоко с губ.
— Если честно, я видел ее всего один раз.
— И поехали ради нее на другой конец света, в Марокко?
Он протянул руку и представился:
— Я Пит.
Поскольку я все равно ждал Зохру, я попросил Пита рассказать, если это возможно, обо всем подробнее. Техасец допил свой капучино и поведал мне всю историю. Все началось в заполненном до отказа клубе в Амарильо, в Техасе, куда он пришел, чтобы потанцевать со своими друзьями по колледжу. В переполненном танцевальном зале ему приглянулась ослепительной красоты девушка — таких он еще не встречал. У нее были пухлые губки, высокие скулы и длинные темно-рыжие волосы. Не теряя времени, Пит поспешил к ней, и они начали танцевать. Оказалось, что он тоже понравился девушке. В перерыве между танцами американец пригласил красавицу выпить что-нибудь и узнал, что она родом из Марокко, что зовут ее Ясмина и что в конце недели она навсегда возвращается домой.
Пит сфотографировал ее на свой мобильник. И в этот момент телефон зазвонил. Пит жестами попросил Ясмину подождать его в баре, а сам вышел, чтобы ответить на звонок. Но когда он собрался вернуться, охранник у двери преградил ему дорогу. Никакие уговоры не подействовали.
— Когда мне наконец удалось проскользнуть через окно в туалете, — рассказал Пит, — Ясмины там уже не было. Я все обыскал вдоль и поперек. Возможно, она вышла через центральный вход, пока я лез в помещение сзади.
Пит вытер тонкие усики, оставленные капучино над его верхней губой, и заявил:
— Я должен ее отыскать!
— И вы проделали такой путь, чтобы отыскать девушку, с которой танцевали всего лишь раз?
Он подтвердил, что так оно и было.
— Как вы не понимаете, я теперь ни есть, ни спать не могу.
— И как, интересно, вы собираетесь искать Ясмину? Есть хоть какие-нибудь зацепки?
Пит достал мобильник и показал мне размытую фотографию темноволосой девушки.
— Вы знаете ее фамилию?
Пит покачал головой.
— Кто сообщает свою фамилию на дискотеке!
— Ну хоть что-нибудь вам известно?
Он снова качнул головой, сначала влево, потом вправо.
— Ничего, кроме…
— Кроме чего?
— Это может показаться смешным, но тогда в ночном
Вскоре после полуденного призыва к молитве в парадную дверь постучали. Хамза всегда с жаром настаивал, что ему и только ему должно быть позволено впускать гостей в дом. Он объяснял это тем, что в Марокко приличный человек никогда не унизит себя тем, что опустится до такого низкого поступка: не станет открывать дверь в своем собственном доме. Стоит только мне коснуться ручки двери, и позор падет на весь мой род. Поэтому стоило мне только направиться к входной двери, как сторож оттолкнул меня и сам кинулся к дверной задвижке.
У порога стояла и ожидала, когда ее пригласят войти, какая-то женщина. Я сразу догадался, что это жена местного гангстера. На ней был шитая на заказ куртка из леопардовой шкуры, соответствующая шляпка и сапоги цвета слоновой кости до колен. Веки гостьи оттягивали тяжелые мохнатые накладные ресницы, а лицо было так обильно намазано косметикой, что, казалось, женщина только что сошла со сцены театра кабуки, где играла ведущую роль. Она представилась как мадам Нафиза аль-Малики.
Мне захотелось спросить, почему ее супруг заплатил двадцать тысяч долларов за то, чтобы спрятать или уничтожить документы на наш дом, но что-то остановило меня. Вместо этого я вежливо поздоровался и проводил женщину в дом. Хамза громко фыркнул, когда мы вошли в пустую гостиную. Сильно подведенные глаза мадам Нафизы аль-Малики бегло осмотрели комнату.
— Я вижу, вы занялись ремонтом, — холодно сказала она.
— Ну так, чуть-чуть, — ответил я.
— А разрешение властей у вас есть?
— Хм, ну да, — промямлил я, — конечно есть.
— Это хорошо, — заявила она, — поскольку в Марокко закон очень строг.
И гостья с усилием откашлялась, словно хотела сделать заявление.
— Если бумаги не в порядке, то власти запросто могут отнять у вас дом.
— Я уверен, что такого не случится.
Наступила пауза, во время которой гангстерская жена закурила сигарету, вставив ее в очень длинный мундштук.
— Ничего нельзя знать заранее, — сказала она.
Следующим утром спозаранку к нам прибыло сорок рабочих, во главе с прорабом, которому исполнилось по меньшей мере лет восемьдесят. На всех были такие костюмы, будто они нарядились для свадьбы. В обычной обстановке я накричал бы на любого, кто посмел бы заявиться ко мне в такую рань, но я был настолько потрясен их появлением, что пригласил всех на кухню и угостил мятным чаем. Рабочие принялись крушить деревянную лестницу, которая вела в нашу спальню. Подмастерье разбивал деревянные планки в щепки и аккуратно складывал их у стены. На место сломанной лестницы, к ужасу Рашаны и к радости Арианы, была поставлена грубо сколоченная самодельная лестница. Пятеро рабочих забрались по ней в спальню и принялись выносить наши постели на террасу.