Годин
Шрифт:
А из магнитофонов рвется:
«И где найти теперь слова,Чтобы были так же хороши.Разве возраст сорок два —Мог бы жить да жить.И с натугой верится,Что не допел он и не доиграл.А месяц с неба щерится,Как позавчера.И выть на небо хочется,АКогда оформлял документы в институте, попросил поселить его в общежитии. Ответственная женщина, очень похожая на заводскую кадровичку (в таких же больших очках и синей вязаной кофте), вопросила:
– Адрес?
– Город Дальнедорожный, улица…
– Да, далековато от Москвы живете. По вашей зоне полагается общежитие, но…
– Но?
– Но мест-то не хватает на всех!
Опять не хватает и, значит, снова караулить утренние и вечерние электрички. Нет, очень не хотелось мерзнуть или жариться в ожидании на платформах, тратить время не на учебу, а на толкание в переполненных вагонах едущих в Москву за знаниями, культурным багажом, колбасой, возвращающимися с полными головами и руками.
– Вы же сказали, что мне полагается общежитие.
– А еще я сказала, что мест всем не хватает. Вы инвалид?
– Нет.
– Сирота?
– Нет.
– Вот видите: раз нет, значит, и общежития нет. Были бы хоть какие-нибудь льготы…
– Пойти, что ли, ногу сломать?
– Не нужно этого делать, глупый молодой человек. Еще не факт, что вас потом инвалидом признают.
– Значит, не получится у меня с общежитием, – вздохнул и развернулся на выход.
– Погодите-погодите, выглядите вы… Вам сколько лет? В армии служили?
– Да, два года. Танкист.
– А говорите, льгот нет, танкист! Сейчас посмотрим… Вот, на отслуживших в армии есть еще одно местечко. Так что поселим вас в общежитие, танкист…
Это было здорово: не мотаться каждый день из Дальнедорожного в Москву и обратно, не делить с подрастающей сестрой стол, шкаф, не спать на диване в проходной комнате. Да и вообще, в армии он настолько отвык от родительской опеки, что чувствовал себя увереннее, находясь от родных на расстоянии. Конечно, любил и мать, и отца, и сестренку, рад был их видеть, но жить уже вовсю хотелось своей собственной жизнью.
Комната в общежитии была на четверых. Четыре же синие панцирные кровати (почти такие, как у тети Дуси и в казарме), один стол у окна, два стула, вешалка и… все. Годину, однако, после армии было не привыкать к почти полному отсутствию мебели. Вещи можно хранить и в чемодане под кроватью, а заниматься за столом по очереди.
Не пугало и то, что туалет в конце общего синего коридора. Душевая одна на два этажа, день – мальчики, день – девочки.
Сразу познакомился с Петром из уральской
– А кто же у нас четвертый?
И тут дверь отворилась, вошел.
– Суконников Арнольд Брониславович! – По памяти выдал Годин.
Пухловатый паренек чуть отвернул и приподнял круглую голову-кочан, пригладил рукой светлые жиденькие волоски, бесцветными глазами посмотрел на Алексея как бы сверху вниз:
– Он самый, собственной персоной! Хм! Я настолько известен в этих стенах?
– Мы с тобой встречались у стенда со списком поступивших.
– Кажется, припоминаю… Так ты же не поступил?
– Ошибся. Не заметил свою фамилию…
– Бывает, старичок. У не сосредоточенных на себе и жизненной цели людей такое бывает… – Огляделся, указал на койку слева от стола. – Я, пожалуй, здесь устроюсь. Мне будет удобно для отдыха и для занятий.
Азиз, сидящий на этой койке, возразил:
– Вообще-то, это моя койка!
Годин усмехнулся:
– Кто первым встал, того и тапки!
– М-да! – Почесал подбородок Суконников и пристально посмотрел на Азиза. – А может, уступишь?
– Чего ради? – Усмехнулся, как и Годин, этой весной дембельнувшийся из армии Азиз.
– Видишь ли, старичок…
– Меня зовут Азиз…
– Видишь ли, старичок. Я сюда поступил не дурака валять, и мне нужны полноценные условия для труда и отдыха.
Пока Азиз собирался с мыслями, слово взял Годин, которого стало раздражать нагловатое поведение нового соседа:
– Видишь ли, старичок, мы все сюда поступили не дурака валять, и всем нам нужные полноценные условия для труда и отдыха.
Суконников, как будто не услышал его, перевел взгляд на койку справа от стола, на которой сидел Петр:
– Старичок, может быть, ты уступишь место будущему светилу отечественной науки?
Петя, вчерашний школьник, как-то растерялся и не нашелся, что ответить. Годин зевнул и кивнул на четвертую, свободную койку, стоящую напротив его собственной:
– Свети в своем углу на здоровье!
– Что ж, – Суконников присел на свою койку, – особого содействия с вашей стороны я не вижу. Но напрасно, напрасно. Вот увидите: я далеко пойду. Мог бы и вас за компанию за собой потянуть, но…
– Не надо нас тянуть, – остановил его Годин, – неизвестно еще, куда затянешь. Давай просто нормально сосуществовать.
– Нормально сосуществовать… – Повторил Суконников и глянул в сторону окна. – Стол у нас один. Предлагаю составить график использования во внеучебное время. Никто не возражает?
Годин, Петр, Азиз переглянулись:
– Нет… Можно и график…
– Отлично. Я себе выбираю следующие часы…
Утром все вместе отправились в институт на вводную лекцию. Расположившийся в центре первого ряда Суконников старательно конспектировал: