Годы испытаний. Книга 1
Шрифт:
– Ну, я в полк, а ты оставайся за меня. А вам, - взглянул Аржанцев на Куранду,- я напоминаю о том, что назначение нового командира роты не мое пожелание, а приказ. Ясно?
Политрук уклончиво промолчал, но как только Аржанцев ушел, сейчас, же обратился к комиссару батальона:
– Я хочу поговорить с вами, как представитель партии. Не обсуждая приказа о назначении нового командира роты, я все же считаю его нецелесообразным.
– Но вам хорошо известно, что в армии приказ - это закон.
– И все-таки давайте проанализируем его критически, - не отступал Куранда. Он достал из кармана ручку, из планшета -
– Кто такой лейтенант Миронов? Человек без жизненного опыта, а ему уже доверяют сотни человеческих жизней. Его бойцы проявляют недисциплинированность. Об этом я не раз писал в донесениях. В характере Миронова есть черты зазнайства и высокомерия. Я член партии и не намерен этого скрывать.
Золотые клыки Куранды угрожающе сверкали.
Комиссар батальона сидел, подперев кулаком голову.
– Я выслушал ваши обвинения в адрес Миронова, - прервал он его, наконец.
– Но ответьте честно, как коммунист коммунисту: чем вы помогли Миронову?
Лоб Куранды покрылся крупным потом. Он часто-часто замигал золотистыми ресницами и ответил обиженно:
– Как это чем? Я неоднократно с ним беседовал. Я думаю, в мои обязанности не входит вместо него учить бойцов, как воевать или как содержать оружие?
– Нет, зачем же, командира подменять не след. Но беседа не единственный метод помощи и воспитания.
Куранда не сдавался. Он упрямо решил отстаивать свои позиции.
– А вот вам последний факт, - перебил он комиссара батальона.
– На днях к нам в роту прислали нового санинструктора - Таланову. Миронов временно исполнял должность командира роты. Так он, вместо того чтобы по-командирски требовательно принять новичка, дать ему понять, что это боевое подразделение, а не какая-нибудь санчасть, даже не принял от нее доклада и панибратски усадил ее с собой обедать. А ведь это поиски ложного авторитета: глядите, мол, какой я хороший, добрый!
– Куранде не терпелось сказать, что он даже подозревает их в близкой связи. Он навел справки о Ляне. И сам начальник оперативного отделения Харин рассказывал ему о ее легкомысленном поведении. «Нет, не буду говорить ему пока об этом. Надо подобрать еще новый материал… Вот тогда пусть попробуют возразить мне»,- думал он.
– Что ж, присмотритесь к новому санинструктору. Помогите Миронову. Значит, он ошибся, поставив себя в такое положение перед подчиненной.
Куранда, не удовлетворенный беседой, тяжело вздохнул.
– А почему вы не были вчера на изучении материальной части гранат?
Политрука сразу бросило в пот. «Вот каков! Сразу круто берет…»
– Проводил совещание агитаторов роты.
– Неужели совещание нельзя было провести позднее? Предупреждаю, чтобы это было в последний раз, иначе буду ставить вопрос в партийном порядке. Мне совершенно непонятно подобное поведение коммуниста-политработника. Вы же не имеете военного образования? И не хотите учиться военному делу… Учтите, что зачеты по стрелковому оружию будет принимать сам командир полка…
«Нет, мне надо, пока не поздно, в дивизионную газету. А тут мне труба… Неужели Харин только обещал, но так ничего и не сделает?»
4
Тревожные мысли охватывали Жигуленко, когда он вспоминал о Ляне. Впервые в жизни он встретил девушку, которая выдержала его стремительную мужскую напористость, не увлеклась его неотразимой красотой. Порой он замечал, что девушка искала с ним встреч, а потом вдруг опять вела себя отчужденно. Он сердился, собирался круто порвать с ней, но тут же ощущал, что нет уже былой уверенности. И он начинал упорно искать слабые стороны в характере Ляны. Но больше всего его тревожила мысль: вдруг Ляна порвет раньше, чем он добьется своего?
Эта мысль заставляла его предпринимать новые и новые шаги, чтобы завоевать симпатию девушки. С ловкостью фокусника он подсовывал в ее карман шоколад. Однажды под подушкой она нашла свои любимые духи «Красная Москва».
Сначала Ляна думала, что эти сюрпризы - дело рук девушек-подруг. Но как-то, застав за «жертвоприношением» санитара, с которым она довольно часто встречала Евгения, поняла, кто тот тайный «снабженец».
Сегодня она была возмущена до крайности. Боец, присланный Жигуленко, передал ей маленькие, величиной с десятикопеечную монету, дамские золотые немецкие часики. И что особенно ее взволновало - все это видел Миронов. Ей почему-то не хотелось, чтобы он знал о ее встречах с Жигуленко. Как-то, направляясь на свидание с Евгением, она обманула Миронова, сказав, что идет в санроту за медикаментами. И вскоре была разоблачена: их встретил часовой Еж, и, как ей показалось, после этого Миронов стал холоднее относиться к ней.
Между Мироновым и политруком роты произошел неприятный разговор.
Политрук явно придирался к Талановой. Он обвинил ее в безобразном отношении к сержанту-агитатору. Миронов, расследуя этот случай, установил, что сержант допустил хамство - неожиданно обнял Таланову, и она отхлестала его по щекам. Но Куранда, не желая ни во что вникать, требовал, чтобы Таланова извинилась перед сержантом, ибо это лучший агитатор: только накануне в дивизионной газете был помещен его портрет с большой похвальной заметкой, автором которой был политрук. Об этой заметке сегодня хорошо отозвался на совещании политработников Бурунов. И Харин сообщил, что Русачев остался доволен этим выступлением в газете. А тут какая-то капризная девчонка вдруг испортила такой удачный шаг по пути к намеченной цели - уйти в дивизионную газету.
Извиняться Таланова наотрез отказалась.
Вечером Ляна и Евгений встретились. Девушка шла на свидание с твердым намерением резко сказать Жигуленко, что эти подарки унижают ее. Но горячность ее сразу остыла, когда она увидела Евгения. Голова его была перевязана, на белоснежном бинте проступали свежие пятна крови.
– Что с тобой?
– спросил Евгений.
– Ты так побледнела.
– Нет, лучше скажи, что с тобой?
– Это в разведке, сегодня на рассвете. Фриц, гад, чуть было не всадил мне нож в спину…
– Как же это?
– За «языком» отправились и нарвались на засаду, еле ноги унесли. Ночью это было, а на рассвете я опять туда своих ребят повел. Немцы не ждали от нас такого нахальства… Ефрейтора мы захватили. А когда стали возвращаться, минометчики обстреляли нас. Двоих разведчиков убили, Ефрейтору плохо руки связали, он бежать вздумал, ну, и ударил меня… Тряхнули его мои разведчики. Нашли в подкладке мундира золотые кольца, серьги - где-нибудь ювелирный магазин ограбил, мерзавец.
Ляна вспомнила о часах.