Годы испытаний. Книга 1
Шрифт:
– Я хочу к тебе в роту, - прижимаясь к нему, говорила Наташа.
– Будем всегда вместе. На глазах друг у друга.
«Любит, любит», - ликовал Миронов. И тут же холодок тревоги затуманил радость: «Но ведь там опасно, могут убить».
– Наташенька…
Она с беспокойством взглянула ему в глаза.
– Ты против?
– Что ты? Мне очень хочется быть с тобой, но, понимаешь, как бы объяснить?
– Поймав на себе вопросительный и настороженный взгляд Наташи, он подумал: «Говорить ли, она гордая, обидится».
–
Наташа тотчас же отстранилась от Миронова.
– А как же ты? Мне тоже, если хочешь знать, страшно за тебя. Вот мы и будем вместе.
«Отговорить, отговорить, непременно отговорить, - думал Миронов.
– Надо рассказать, как много погибло санинструкторов». И вдруг он сказал Наташе:
– Главное, Наташенька, понимаешь, нелегко сейчас осуществить нашу мечту. В роту только что назначили санинструктора…
– Кого?
– Таланову.
– А, это демоническая красавица? Теперь мне все ясно… Ока тебя устраивает?
– Что ты, Наташа?
И прежде чем Миронов успел продолжить разговор, девушка выскочила из землянки. Миронов выбежал за нею вслед. Но она точно растаяла во тьме. Крикнул. Она не отозвалась.
С тяжелым чувством возвратился Миронов к себе. «Вот и встретились…»
4
Канашов сидел в блиндаже и, пользуясь затишьем, просматривал свои заметки о тактике немцев - их он начал вести с первых дней боев. Он еще раз с удовольствием прочел сводку Информбюро, в которой за все эти безрадостные дни отступлений и частых неудач сообщалось, что «наши войска нанесли противнику сильный контрудар в районе г. Ельня, в результате которого немцы понесли большие потери в людях и технике».
Эта радостная весть натолкнула Канашова на мысль о том, что уже теперь надо нацеливать командира на изучение опыта первых боев с немцами, чтобы использовать его в боевой практике. Чепрак отнесся к этому неодобрительно. «И чего это Канашов придумал, чтобы штаб занимался обобщением боевого опыта. У нас и без того дел по горло».
– Ты что, против боевого опыта, Гаврила Андреевич?
– спросил Канашов.
– Да нет, товарищ подполковник. Просто я пока не представляю, с чего начинать? Ведь не теоретические же конференции устраивать? А воевать за нас кто будет?
Канашов в его тоне уловил скрытую иронию.
– И конференцию устроим, и в военные журналы статьи писать будем. А сейчас надо копить опыт, отбирать наиболее ценное, поучительное. Твоя задача - точно вести журнал боевых действий. Понятно? Да, а как с материальной частью, с оружием? Когда пришлют? Большинство пулеметных и минометных подразделений полка стали стрелковыми. Погубим кадры, а когда новые учить? Да и разве в спешке их хорошо выучишь?… И вот еще что: почему ты тормозишь выдвижение молодых командиров?
– А откуда это видно?
– удивился Чепрак.
– Как откуда? Аржанцев написал рапорт, выдвинул Миронова па должность командира роты, а ты положил его в планшет. А рота-то без командира.
– Товарищ подполковник, политрук этой роты Куранда категорически возражает против назначения Миронова.
Чепрак порылся в планшете и протянул Канашову какую-то бумагу. Тот отмахнулся.
– На кой черт мне эта бумажка? Разве ты не знаешь, как Миронов воюет. Ты что, забыл, что мы представляли его к ордену?
Их разговор прервал ворвавшийся врач Заморенков. Вид у него был потрепанный. Козырек на фуражке лопнул, гимнастерка в грязи, порванная в нескольких местах. Он слегка прихрамывал на правую ногу.
– Прошу извинить, товарищ подполковник, - развел он руками.
– Не по форме…
– Где это ты попал в переплет?
– встревожился Канашов.
– Что с тобой?
– Вышло так, - уклончиво ответил Заморенков.
– Срочное дело привело меня сюда.
– А ты иначе и не заходишь, как по срочным.
– Помоги, Михаил Алексеевич. Этот твой помощник по снабжению - чтоб ему ни дна ни покрышки!
– под продовольствие машины дает, а для тяжелораненых - нет. «Вывози, - говорит, - своими». А у меня только что автомашину с медикаментами разбило прямым попаданием. Начальника аптеки и шофера - в куски.
Канашов тут же позвонил своему помощнику по телефону:
– Вы что там бузите? Немедленно вывезти раненых и доложить мне. Ничего не хочу слышать. Вывезите раненых, а потом все остальное.
И, взглянув на Заморенкова, слегка улыбнулся.
– Присядь на минутку. У меня большая радость… Наташа окончила курсы и прибыла служить в медсанбат дивизии. Правда, мы еще с ней не виделись. Горячее время. Да ты чего не садишься? Присядь, присядь, Яков Федотович!
На полном лице Заморенкова появилась виноватая улыбка.
– Нельзя мне, Михаил Алексеевич. Осколки у меня там, сзади. Некогда мне с ними возиться. Сначала надо эвакуировать тяжелораненых.
– Не будешь в другой раз спину врагу показывать. Мне рассказывали злые языки, как ты бежал без оглядки от минометного обстрела. Уж лучше юркнул бы в яму и лежал. От осколков и от пуль не убежишь.
– Не потому бежал - за медикаменты боялся. Машину шофер, балда, бросил на дороге, а ведь рядом глиняный карьер был. Не догадался ее туда спрятать. Тут и начали за мной охотиться немецкие минометчики. Пришлось тикать от них.
– Но ты благодари судьбу: легко отделался. Канашов тут же позвонил в санроту и приказал старшему военфельдшеру:
– Как только врач Заморенков эвакуирует тяжелораненых, оказать ему медицинскую помощь и доложить мне.
– Так как же дело с наградой Миронова?
– снова спросил Канашов.