Годы нашей жизни
Шрифт:
Кто знает, может быть, именно ему суждено написать настоящую книгу о войне. До конца событий уж не так далеко. Только бы жив остался…
Раненого Казакевича из полевого госпиталя в Польше перевезли в Олевск на Житомирщине.
«Уезжать дальше в тыл мне не хочется…» — писал он близким 18 августа 1944 года.
За четыре дня до этого полковник Выдриган, не без труда добившийся положительного врачебного заключения, появился в районе Праги — окраины польской столицы. Тут находилась 175-я Уральско-Ковельская дивизия, новым командиром которой его назначил Военный совет.
И первое, что сделал полковник, приняв дивизию и разобравшись в боевой обстановке, — перенес КП и НП поближе к полкам и батальонам. Ему предстояло вести дивизию в бой за освобождение Варшавы, а там дальше, если суждено, дойти с ней до Берлина.
«Хозяйство» Выдригана все время было в движении, и письма Казакевича из тыловых госпиталей догоняли комдива. Потом судьба забросила капитана в далекий Омск. Но не такой у него характер, чтобы смириться с судьбой и маяться в резервах, зная, как его ждут в 47-й армии. Он снова уезжает на фронт, только на сей раз не из запасного полка, а из резерва.
47-я армия уже давно за рубежами Родины, и второй побег Казакевича едва не кончился провалом. Выручил счастливый случай. В ноябре 1944 года капитан Казакевич появился в штабе Выдригана.
«…Он хочет очень меня взять к себе на прежнюю должность, но здесь, свыше, не отпускают», — писал Казакевич жене.
Штаб 47-й армии требовал капитана на работу в разведотдел. Тут уже ни Казакевичу, ни Выдригану ничто не помогло. Их разлучили.
Последние полгода войны оба были в 47-й армии. Только Выдриган в своей 175-й дивизии, а Казакевич — офицер разведотдела армии. И он, конечно, не упускал ни одной возможности побывать в 175-й, повидать Захара Петровича — своего второго отца и первого военного учителя.
ДЕНЬ, КОТОРЫЙ ТРУДНО ПЕРЕЖИТЬ
Смерть героев подобна закату солнца. К. Маркс
Мы снова возвращаемся в те дни лета сорок пятого года, когда через Германию и Польшу, по фронтовым дорогам дивизий, которыми Выдриган командовал, он едет домой, на Родину.
Боевой и заслуженный генерал, назначенный заместителем командира корпуса, он начинает новую жизнь. Захару Петровичу — под пятьдесят. У него много боевых друзей, с которыми сроднился.
Но теперь, когда отгремели военные громы, трагедия отца и боль осиротевшего сердца ощущаются еще острее и тяжелее.
Его старший сын похоронен под Медынью в братской могиле, над которой, словно охраняя вечный покой воинов, стоит танк.
А где могила младшего сына, он не знает. Вскоре после гибели Николая отцу сообщили некоторые подробности. В воздушном бою он уничтожил два вражеских самолета и был подбит. Николай Выдриган на парашюте выбросился из горящей машины и был расстрелян огнем вражеских пулеметов.
Отец хочет побывать в местах, где все это происходило, увидеть небо, в котором Коля сражался, и землю, принявшую его сына, родившегося в двадцатом и погибшего в сорок втором.
Уже десятилетия отделяют нас от последних дней войны с фашистами, охватившей полпланеты. Но до сих пор продолжаются розыски неизвестных солдат, потерянных родных. Это тысячи историй, где соединилось трагическое и героическое.
Можно себе представить, какими бесчисленными поисками людей, распутыванием сложных жизненных узлов были наполнены первые послевоенные месяцы.
В ту пору, когда Захар Петрович искал следы младшего сына, по городам и селениям передавались многочисленные рассказы о возвращении давно похороненных и оплаканных воинов, о самых удивительных возвращениях в мир тех, кого считали погибшими, пропавшими. В этих историях, при всех обычных в подобных случаях трансформациях и преувеличениях рассказчиков, было больше правды, чем домысла.
Выдриган видел на войне столько смертей, что не надеялся на чудо. Но декабрьским утром оно само постучало в дверь Захара Петровича.
В почте, которую передали генералу, было письмо, адресованное лично ему. Он посмотрел на конверт и вздрогнул: какое поразительное сходство почерков!
Захар Петрович поднес конверт ближе, и строчка с обратным адресом запрыгала у него в глазах. Он не поверил. В нижнем правом углу конверта выведено «Н. 3. Выдриган». У Захара Петровича задрожали руки. Никак не удавалось вскрыть конверт. Наконец он справился с ним и, достав письмо, прочитал: «Здравствуй, дорогой папа!» Строчки понеслись вскачь, полетели галопом перед его глазами, и сердце трепетно забилось.
Николай жив!
Захар Петрович читал письмо, но сперва до его сознания доходило только одно: Николай жив!
Уже потом, овладев собой, справившись с волнением и перечитывая письмо, он понял, как все произошло.
Оказывается, полк, где Николай служил, не без основания считал его погибшим. Между тем танкисты, видевшие его воздушный бой, отбили у немцев тяжело раненного, обожженного летчика и привезли в свою часть.
Он пролежал в госпиталях много месяцев. Крепкая воля и молодость помогли ему не только подняться на ноги, но даже снова летать.
Десятки случайностей, несовпадений, перемен адресов, соединившись вместе, сделали так, что Николай потерял следы отца. Но родной полк ему посчастливилось найти сравнительно быстро.
На параде Победы в Москве этот полк представлял мастер воздушного боя и разведки Герой Советского Союза Николай Выдриган. Он заслужил это 669 боевыми вылетами, 57 воздушными боями и 19 сбитыми вражескими самолетами.
Добрая весть о Николае быстро облетела друзей Захара Петровича.
——