Годы
Шрифт:
Подействовало, заключил он, проходя ступеньку за ступенькой. С переменным успехом, конечно. Но стоило ли? — спросил он себя, когда лакей подавал ему пальто. Двойные двери были широко открыты на улицу. Мимо прошел человек, потом еще один. Они с любопытством заглядывали внутрь и видели лакея в большом ярко освещенном зале и старую даму, которая остановилась на черно-белом шахматном полу. Она одевалась. Сначала приняла свое манто с фиолетовым разрезом, затем меха. С ее запястья свисала сумочка. Старуха была увешана цепочками, пальцы унизывали перстни. Острое землисто-серое лицо, расчерченное морщинами и бороздами, выглядывало из мехов и кружев, как из уютного гнезда. Глаза еще хранили блеск.
Девятнадцатый век отправляется спать, сказал себе Мартин, глядя, как она с трудом, опираясь на лакея, одолевает ступени парадного. Ей помогли сесть в экипаж. Затем Мартин пожал руку хозяину, который выпил вина как раз столько, сколько ему требовалось, чтобы не повредить здоровью, и пошел по Гроувнер-сквер.
В спальне на верхнем этаже дома Бэкстер, горничная Китти, наблюдала из окна, как разъезжаются гости. А, вот и старуха. Бэкстер хотелось, чтобы они поспешили: если прием слишком затянется, ее собственная увеселительная поездка сорвется. Назавтра она запланировала прокатиться вверх по реке со своим молодым человеком. Бэкстер обернулась и оглядела комнату. Все было готово — пальто ее госпожи, юбка и сумка с билетом в ней. Уже давно пробило одиннадцать. Бэкстер постояла в ожидании у туалетного столика. Трехстворчатое зеркало отражало серебряные плошки, пудреницы, гребешки, щетки. Горничная наклонилась и усмехнулась своему отражению — вот так она будет выглядеть, когда отправится по реке. Затем она подобралась, потому что услышала шаги в коридоре. Госпожа шла к себе. Вот и она.
Вошла леди Лассуэйд, снимая с пальцев перстни.
— Простите, что так поздно, Бэкстер, — сказала она. — Теперь мне надо поторопиться.
Бэкстер молча расстегнула ее платье, ловко сдернула его к ногам и убрала. Китти села за туалетный столик, сбросила туфли. Атласные туфли всегда жмут. Она посмотрела на часы, стоявшие на столике. Времени как раз.
Бэкстер подала пальто. Затем — сумочку.
— Билет здесь, миледи, — сказала она, прикоснувшись к сумочке.
— Теперь шляпку, — сказала Китти.
Она наклонилась, чтобы надеть ее перед зеркалом. Маленькая дорожная шляпка из твида, балансировавшая на вершине прически, придала ей вид совершенно другого человека; ей нравилось так выглядеть. Она стояла, в своем дорожном наряде, и размышляла, не забыла ли чего. На мгновение в ее сознании возникла пустота. Где я? Что я делаю? Куда еду? Взгляд остановился на туалетном столике; она смутно вспомнила другую комнату, другое время, когда она была девушкой. Кажется, тогда она жила в Оксфорде?
— Где билет, Бэкстер? — вскользь спросила она.
— В вашей сумочке, миледи, — напомнила Бэкстер. Она держала сумочку в руке.
— Так, все, — сказала Китти, оглядываясь вокруг.
Она почувствовала мимолетное угрызение совести.
— Спасибо, Бэкстер, — сказала она. — Надеюсь, вам понравится… — Она засомневалась, потому что не знала, чему Бэкстер собиралась посвятить выходной. — …спектакль, — закончила она наугад.
Бэкстер едва заметно улыбнулась. Горничные раздражали Китти деланной учтивостью, своими непроницаемыми, насупленными лицами. Но они были весьма полезны.
— До свидания! — попрощалась Китти в дверях спальни.
Бэкстер уже отвернулась: ее ответственность за госпожу кончилась. Лестница находилась в ведении кого-то еще.
Китти заглянула в гостиную, на случай, если ее муж еще был там. Но комната оказалась пуста. Огонь продолжал гореть, кресла, расставленные в круг, как будто еще держали своими ручками остов прошедшего приема. Однако у двери ее ждала машина.
— Успеваем? — спросила она шофера, когда он укрывал ее колени пледом.
Они отъехали.
Вечер был ясный и тихий, на площади видны были все деревья до единого; одни совсем черные, другие испещренные причудливыми пятнами искусственного света. Над дуговыми фонарями вздымались столбы тьмы. Хотя дело шло к двенадцати часам, это время суток едва ли походило на ночь, скорее на призрачный, бесплотный день — благодаря множеству уличных фонарей, проезжающим автомобилям, мужчинам в белых шарфах и легких плащах нараспашку, проходившим по чистым и сухим тротуарам, и освещенным окнам в большинстве домов, потому что везде давались приемы. Когда автомобиль мягко покатил по Мейфэру, город изменился. Пивные закрывались. У фонарного столба на углу собрались люди. Пьяный мужчина горланил какую-то песню; девица навеселе с пером, ниспадавшим на глаза, покачивалась, держась за столб… Однако то, что Китти видела, не шло глубже ее глаз. После стольких разговоров, стольких усилий и спешки она не могла осознать увиденное. А ехали они быстро. Автомобиль повернул и на полной скорости понесся по длинному ярко освещенному проспекту с большими магазинами, витрины которых были закрыты ставнями. Улицы были почти пусты. Желтые вокзальные часы показывали, что осталось пять минут.
Как раз вовремя, сказала себе Китти. Как обычно, выйдя на платформу, она почувствовала приятное возбуждение. С высоты падал рассеянный свет. В огромном пустом пространстве раздавались крики людей и лязг вагонов. Поезд ждал; пассажиры готовились к отправлению. Некоторые из них, боясь далеко отойти от своих мест, стояли одной ногой на ступеньках вагона и отпивали что-то из толстых чашек. Китти посмотрела вдоль поезда и увидела, что паровоз заправляется водой через шланг. Казалось, его мощное тело состоит из одних мышц, шея как будто была втянута в круглое гладкое туловище. Это был поезд так поезд, остальные смотрелись рядом с ним, как игрушечные. Китти втянула дымный воздух, который оставлял в горле кисловатый вкус, как будто уже отдавал Севером.
Кондуктор увидел Китти и шел к ней со свистком в руке.
— Добрый вечер, миледи, — поздоровался он.
— Добрый вечер, Первис. Еле успела, — сказала она, когда он отпирал дверь вагона.
— Да, миледи. Как раз вовремя.
Он запер дверь. Китти обернулась и оглядела маленькую освещенную комнатку, в которой ей предстояло провести ночь. Все было подготовлено: постель застелена, простыни аккуратно отвернуты, сумка ее стояла на сиденье. Кондуктор прошел мимо окна с флажком в руке. Опаздывающий мужчина пробежал по платформе, расставив руки. Хлопнула дверь.
— Как раз вовремя, — сказала себе Китти.
Затем поезд легонько дернулся. Китти даже удивилась, что такое огромное чудище способно так осторожно начать такое долгое путешествие. Она увидела, как мимо проплыл вокзальный водогрей.
— Поехали, — сказала Китти, откинувшись на спинку сиденья. — Поехали!
Все напряжение вдруг покинуло ее. Она была одна, поезд ехал. Последний фонарь на платформе скользнул прочь. Последняя человеческая фигура исчезла позади.