Голая Джульетта

Хорнби Ник

Когда-то Такер терпеть не мог ходить на званые вечеринки, потому что едва он успевал представиться, как вокруг него начинался ажиотаж. Нечто подобное произошло и на этот раз – с той только разницей, что люди, устроившие ажиотаж, ранее о нем практически не слышали.

– Такер Кроу? – спросил Терри Джексон, член городского совета, владелец половины экспонатов выставки. – Тот самый Такер Кроу?

Терри Джексон явно не из молодых, уж за шестьдесят, сплошь седой – Такер только подивился своей известности среди такого рода публики. Но тут Терри ухмыльнулся Энни, та закатила глаза, и Такер понял, чему обязан известности своего имени среди седовласых сморчков с далекого

острова.

– Энни отвела вам роль особого гостя нашего вечера. Я же возражал, исходя из того, что о вас тут никто не слыхал. Что из вас выжмешь? Ну-ну, не обижайтесь, шучу. – Он хлопнул Такера по плечу. – Но вы ведь из Америки?

– Из Америки, точно.

– Вот и хорошо, – с довольным видом кивнул Терри. – Американцев-то у нас днем с огнем не сыщешь. Вы, возможно, вообще первый. Конечно же редкий гость. Все остальное не важно.

– Он на самом деле был знаменит, – вступилась за Такера Энни. – То есть среди тех, кто его знал…

– Ладно, мы все знамениты среди тех, кто нас знает. Что пьем, Такер? Я бы уже и начал.

– Нет, спасибо, мне просто воды.

– Ну-ну, так нельзя. Гулнесс не может позволить себе поить американского гостя водой. Красного, белого?

– Мне нельзя.

– В такую погоду грех не выпить. Не для излечения, так для профилактики. Барьер против простуды.

– К черту вашу простуду, Терри, – запротестовала Энни. – Он лечился от алкоголизма.

– Ну ладно, ладно, сдаюсь. В чужой монастырь и все такое.

– Спасибо, мне все здесь нравится.

– Ну и отлично. А вот и настоящие звезды нашего небосвода.

Терри замахал рукой, подзывая к себе двоих мужчин, лет около сорока каждый. Эти джентльмены морщились, поводили плечами и крутили шеями, чувствуя себя весьма неуютно в вечерних костюмах и галстуках.

– Познакомьтесь. Наша местная легенда: Гэв, Барнси… Такер Кроу и Джексон Кроу из Америки.

– Здрасьте, – прогудел Джексон, и «местные легенды» обменялись с ним подчеркнуто официальным рукопожатием.

– Знакомое имя, – сказал один из мужчин.

– Есть певец Джексон Брауни, – просветил его Джексон. – И еще город Джексон. Только я там не был. Жалко.

– Нет, не Джексон. Такер… как дальше…

– Навряд ли, – усомнился Такер.

– Точно, точно, Барнси, – поддержал друга второй мужчина. – И я слышал, причем недавно.

– Нормально добрались? – спросила Энни.

– Вот! – Корпулентный мужчина по имени Гэв торжествующе ткнул пальцем в Энни. – Вы про него и говорили в тот вечер в пабе, когда мы познакомились.

– Да неужто? – удивилась Энни.

– Да-да, она все время о нем говорит, – подключился Терри Джексон. – И считает его знаменитым.

– Ага, точняк, кантри-вестерн, всякая херн… – Тут Гэв спохватился, что находится не в пабе, а в городском музее.

– Ничего такого я не говорила, – запротестовала Энни. – Я просто сказала, что много его слушала. В том числе и «Голую Джульетту».

– Не-е, не надо. Вы говорили, что он ваш любимый и прочее, – настаивал Барнси. – Но… Ведь вы с ним встречались в Америке?

– Нет, не с ним.

– Во, блин, у вас знакомых американцев больше, чем их вообще есть в Америке.

– Извини, – сказала Энни Такеру, когда Гэв и Барнси отошли. – Народ воображает, что мы с тобой пара.

– А что за американец, с которым ты там встречалась, в Америке?

– Да не было никакого американца.

– Я так и думал.

Такер, разумеется, понял, что Энни в него некоторым образом «втюрилась», но считал себя слишком старым, чтобы испытывать по этому поводу какие-нибудь эмоции

кроме ребяческого удовольствия. Привлекательная женщина, умная, отличный собеседник, добрая, молодая… ну, в сравнении с ним, во всяком случае. Десятью-пятнадцатью годами ранее он бы не преминул перебрать в памяти все свои доблести и принять как данное обреченность отношений, увериться, что и в этом случае он все испортит; не забыл бы и то, что проживают они на разных континентах, и все прочее. Однако он исходил из того, что «имеющий уши да услышит», что она не глухая и не слепая и что тут caveat emptor [18] – пусть сама решает. Но дальше-то что? Он не имел понятия, способен ли он еще заниматься сексом и не убьет ли его это, если все-таки способен. И если секс его прикончит, осчастливит ли его смерть здесь, в этом городке, в постели Энни? Джексона не осчастливит, это точно. Но отказаться от секса до тех пор, пока Джексон не встанет на ноги? Сейчас сыну шесть… Двенадцать лет ждать? Через двенадцать лет Такеру стукнет семьдесят, тогда возникнут новые вопросы. К примеру: кто захочет с ним спать, когда ему исполнится семьдесят? И на что он тогда будет способен?

18

Качество на риск покупателя.

Самое мучительное следствие его медицинского приключения – нескончаемый поток вопросов. И не только о том, кто захочет с ним спать, когда ему стукнет семьдесят. Вопросы, касающиеся пустых десятилетий от «Джульетты» до приступа; вопросы относительно десятилетий – он надеялся, что этих десятилетий окажется не одно, – после приступа. Получить ответы на эти щекотливые вопросы он не рассчитывал, так что вопросы можно было считать риторическими.

Будь он персонажем популярного телесериала, несколько дней, проведенных в чужом городе с доброй женщиной, разумеется, вдохновили бы его, пробудили в нем веру в свои скрытые до той поры возможности, и он вернулся бы домой, чтобы тут же выдать на-гора потрясающий новый альбом. В реальности Такер, однако, ощущал в себе все ту же привычную пустоту. И когда он уже был готов погрузиться в глубины уныния, Терри Джексон нажал кнопку музыкального автомата, и помещение заполнил голос соул-певца, которого Такер почти узнал – Мэйджор Ланс? Доби Грей? – и Гэв с Барнси принялись крутить свои сальто и стойки на руках на музейном ковре.

– Папа, ты ведь тоже так сможешь? – потянул его за рукав Джексон.

– А то!

Беседуя с самой активной общественницей, Энни заметила боковым зрением пожилую даму, которая разглядывала фотоснимок веселой компании на отдыхе. Энни извинилась, подошла к даме и представилась.

– Очень приятно, госпожа директор, – кивнула пожилая дама. – Меня зовут Кэтлин, можно попросту Кэт.

– Вы узнаете кого-нибудь на этом снимке?

– Вот это я, – указала Кэтлин. – Зубы у меня всегда были никуда. Неудивительно, что я их в конце концов лишилась.

Энни посмотрела на снимок, потом снова на женщину. На вид лет семьдесят пять, значит, в 1964-м ей было лет тридцать.

– Вы как будто не постарели. Правда.

– Понимаю, что вы хотите сказать. Тогда смотрелась старухой, а сейчас и есть старуха.

– Нет-нет, что вы! А вы поддерживаете отношения с остальными?

– Это моя сестра. Ее больше нет с нами. А парни… Они всего на день приезжали. Вроде из Ноттингема. Я их больше никогда не видела.

– Здорово вы здесь веселитесь.