Golden Age
Шрифт:
Их первые встречи стали своеобразным ритуалом, переродившимся у местных жителей в красивую легенду. Свидетелей этого трогательного момента воссоединения существ из двух совершенно разных миров было мало, но народная молва с лихвой компенсировала это фантазией. В Теребинтии шептались, что знаменитый ведьмин рыцарь, обладающий магической силой все на свете знать, попал в плен дремучей чаще, и та встречает его каждый раз в образе девушки в сером плаще и забирает в свое царство, спрятанное в лесной глуши. Кара слышала эти сказки, на которые суеверные крестьяне горазды, и усмехалась – ведь в бедной травнице, изредко посещающей деревенский рынок, никто не признавал ту самую «душу чащи». Одно было верно – сама природа шептала своей безутешной дочери о возвращении Эдмунда, и та бежала со всех ног, не понимая, зачем так торопится, какая сила стискивает сердце так нещадно. Ведь в это время самой ужасной мыслью было – а вдруг ветер обманул, вдруг ошибся, и горизонт пуст?..
Ее король всегда возвращался, и глядя в его глаза, Кара чувствовала себя счастливой. Цельной, ибо с течением времени все больше места он отвоевывал в ее сердце. Чаща с неохотой отпускала ее душу, привязывающуюся к Эдмунду Справедливому со всей страстью, с жаром и огнем, пред которым не устоят никакие стены. И рядом с ним становились неважными все страхи, что мучили ее. Ведь кто она? Бедная необразованная девчонка из Теребинтии, безродная, да еще и ведьма. А кто он? Один из четверки великих королей Нарнии, победителей Белой Колдуньи, тех, кто принес в далекую страну Аслана мир и процветание! Что скажут его родные? Они наверняка не одобрят такой выбор, уж государь, о котором ходили легенды, точно не оценит. Кара никогда бы не призналась, что не уверена в том, что его достоина. Не позволяла гордость, вечное ее проклятье. И на его призывы поехать с ним звучали бесконечные отказы, за которые себя Кара и хвалила – ведь все равно ничего не получится, и втайне ненавидела. Вся рассудительность пропадала, когда Эдмунд отпускал ее руку и уходил… Каждый раз казалось, что он не вернется и эта встреча последняя, что ее упрямство и глупые, теперь уже глупые сомнения истощили его терпение. Больше король не придет, ибо люди лгут, всегда лгут – это шептал Каре лес, утешая ее и приглашая в свои объятья, не те, которых просила душа. Прохладные, а не теплые, живые, в которых она нуждалась.
Но он приходил. И это служило девушке исцелением. Эдмунд решил взять ее измором, и это работало. Неизменные встречи – ведь что бы ни случилось, юноша всегда приезжал, уверяли Кару в том, что ему-то верить можно. Даже нужно, как подсказывает сердце, в котором он отвоевывал все больше места!
И однажды ведьма решила, что все. Когда Эдмунд приедет снова и повторит свой вопрос, а это уже стало их традицией – препираться на сей счет, она соберет волю в кулак и ответит заветное «да». И уедет из родной Теребинтии, уедет в далекую Нарнию, где кроме него у нее не будет ничего. Девушка напомнила себе об этом намерении и на всякий случай плеснула в лицо ледяной водой из родника. По коже тут же побежали мурашки, а по кристально-чистой лужице – круги. Даже летом ручей не становился теплее. Кара шмыгнула носом и мельком взглянула на свое отражение, на редкость здоровое и сияющее. Еще бы, ее переполняла энергия, ведь дар колдовства ей был отпущен могучий… Только вот пользовалась им девушка нечасто.
Она ведь так и не научилась толком пользоваться своими способностями. Слишком боялась выдать себя, навлечь на Эдмунда беду и вновь оказаться на пылающем костре, ведь теперь ей было что терять… Кара встряхнулась, поднялась на ноги и подхватила с камня плетеную корзину. Можно подумать, вся ее жизнь состоит из страха! Скоро все наверняка изменится, да, так и есть!
Девушка отряхнула простой плащ от лесного мусора и зашагала по направлению к ближайшей деревне. Трава будто тянулась к ее ногам, а ветви деревьев, нежно касаясь кожи, отпускали с сожалением и печалью. Лес был обижен на Кару за то, что та перестала отвечать ему взаимностью. Он ревновал ее к нарнийскому королю, который должен был скоро приехать – ведьма чувствовала это. Она остановилась и, прикрыв глаза, отдала лесу совсем немного своей силы, прося прощения за отступничество. Мощи в ней было много, она бурлила в крови, не находя выхода. Кара спускала ее потихоньку, не желая наследить и привлечь внимание к цветущему лесу. Однако и этой толики хватило, чтобы ветви ближайшего дерева расправились, налились силой. Листья зашелестели, сверкая изумрудом, а содранная кем-то кора выросла вновь. Ведьма чуть усмехнулась, вытирая выступившую на лбу испарину. С ее щек мигом сошел слабый румянец – не требовалось многого, чтобы почувствовать головокружение. Эдмунду ее заигрывания не особо нравились, и хотя он не возражал и лишь наблюдал со стороны, это неодобрение и беспокойство можно было ощутить физически. Но не беспокойство за себя, а за нее. За ее жизнь…
Вспомнив о юноше, девушка передернула плечами и продолжила свой путь. Скоро он приедет, а встречать гостя с пустыми руками невежливо – эту простую истину полудикой девочке внушила старуха-травница. Все-таки ворчливая бабка немало сделала на благо своей ученицы. Она была единственным человеком кроме Эдмунда, к кому Кара испытывала теплые чувства. Только теперь к ним примешивалось еще одно, в отличие от согревающей любви горькое и тоскливое. Скорбь.
Девушку в деревне знали хорошо. Изредка в ее дом заходили крестьяне за целебным отваром или советом. Так что бедный рынок, на котором Кара обычно затаривалась, был полон знакомых лиц. Но сегодня, в такой чудесный день, полный томительного ожидания новой встречи с Эдмундом, на них были написаны тревога и волнение. Казалось, ужас отпечатался в каждой морщинке, в каждом взгляде. Девушка с изумлением и непониманием замечала слишком нервную походку крестьян, а столпотворения на улицах и гудящий хор голосов и вовсе заставили ее занервничать. Побывав на публичной казни в качестве отнюдь не зрителя, Кара настороженно относилась к большим скопищам людей. Особенно когда они держат в руках факелы и идут в лес. Вот и сейчас ей захотелось как можно скорее вернуться домой.
– Что случилось? – спросила она мимоходом у мясника, пока тот собирал ей корзину. Полный мужчина покачал головой.
– Ты не слышала разве?
– Вы, конечно, громкие, но не настолько, чтобы до моего дома докричаться, - ответила язвительно Кара. – Забыл, в какой глуши мне жить приходится?
– И то верно, запамятовал, - кивнул мясник и подманил девушку толстым пальцем. Та перегнулась через прилавок. Крестьянин воровато оглянулся и, понизив голос, произнес: - Тут в соседнем селении такая беда приключилась, ух, ужас… Бойня там была. Как есть бойня!
Кара выжидательно уставилась на него. Мясник, отдуваясь – день был жаркий, продолжил:
– Ведьма опять завелась в наших краях! Все село вырезала, слышал, кошмар там творился… А знаешь, что самое жуткое? – мужчина сошел на едва слышный шепот. – Один бедолага выбрался оттуда. Его чуть ли насухо не выпили, самую кроху оставили. Вышел он на дорогу и перед смертью смог только сказать… Ох, спаси нас небеса…
– Да что он сказал? Не тяни! – воскликнула Кара, у которой внутри вдруг зародилось предчувствие чего-то страшного. Будто в воздухе запахло грозой.
– Ведьму ту образумить пытались, к жалости склонить. Грозились, что ведьмин рыцарь ее достанет, а она захохотала и крикнула, что он однажды упустил ее, и в этот раз не справится! – прошептал мясник, обмахиваясь фартуком. – И что она его силу чужеземную, нарнийскую поглотит, и тогда никто ее остановить не сможет.
Девушка на миг перестала дышать. Сердце замерло в груди. Как же так? Эдмунд… Крестьянин тем временем продолжил:
– Вся деревня на ушах с самого утра. Давеча ночью это случилось. Слух бродит, что это одна из трех спасенных девок, не это ли в виду имелось? Вот народ и бушует. Король солдат отправил на их поиски, но люди все быстрей доберутся, верно я говорю? Так что лучше тебе по лесу не шататься, а тут, с нами побыть, пока злодейку не поймают. Тут в харчевне сдают комнаты и берут недорого.
– Хорошо, - кивнула Кара, догадавшись, что от нее давно ждут ответа. В голове царила какая-то пустота. Ищут по всему лесу колдунью, положившую целое село и выпустившую одного свидетеля… Случайно ли? Уж девушке-то было известно, что ведьмам неизвестно чувство насыщения. Когда конец подходит слишком близко, сколь угодно энергии она поглотит, отгоняя смерть подальше, ни капли не оставит. Не Кара ли выпила целую лужайку, отдав слишком много зимней яблоне? Вряд ли это случайно вышло. А может, бедняге и повезло прожить несколько минут… Девушка еще раз кивнула мяснику и собралась было уходить, но ее схватили за локоть. Какая-то молодая женщина, чье лицо скрывалось под старым платком, кивнула на возмущенного торговца.
– Эй, а деньги? – воскликнул он. Вот правду говорят: скупцу хоть конец света, главное, чтобы заплатили! Кара кинула на прилавок кошель с монетами и отошла прочь, напряженно размышляя.
Ищут всех троих. Насчет себя девушка была уверена – не она точно убила столько мирных людей. Значит, остались две кандидатуры. Кара никогда не интересовалась, что же случилось с ее товарищами по несчастью. Их судьба ее отнюдь не заботила. Эдмунд однажды упоминал об этом. Хлопотливая, бесящая ее Ингрид… Она вроде бы погибла. Оставалась мелкая, вечно хнычущая Лив. Получается, она? Но в любом случае встревоженные крестьяне пытаются разыскать всех трех и Кару в том числе. Ее прошлым никто прежде не интересовался – мало кому было известно, что среднюю из спасенных Эдмунд пристроил к травнице. Для всех она была продолжательницей дела лекарши, а уж внучкой старухи ее сделали болтливые языки. Но теперь другое дело! Теперь все начнут копать и быстро установят, кто скрывался за маской бедной травницы, живущей в глуши.