Golden Age
Шрифт:
Два месяца. Два месяца он пробыл в Нарнии, ожидая новой встречи, и с каждым днем желание вернуться крепло. Причина стояла рядом, заглядывая в глаза, и Эдмунд не мог на нее наглядеться. Казалось, пропало время. Оно стало вдруг неважным. Была только она – ее улыбка, счастливая и в то же время облегченная. Кара всегда боялась, что он не приедет, не вернется. А он приезжал. Каждый раз возвращался.
Встревоженный голос Онура встрял в его личное пространство, где не нужно было слов. Эдмунд поморщился, когда друг настоял на том, чтобы они наконец вышли из воды и отправились в тепло. Он не боялся заболеть, ибо Кара всегда его откачивала травяным отваром, в коих была мастерицей. Вот и сейчас девушка, спохватившись, потащила его на берег, звонко возмущаясь и заявляя, что король совсем с ума сошел. То, что их четверо правит Нарнией, не значит, что без него в стране Аслана все справятся! Это ворчание вызывало у Эдмунда веселую улыбку, и он беспрекословно последовал за ведьмой из Теребинтии.
Также легко он принял у нее из рук чашу с темным, полупрозрачным напитком и без сомнений выпил. Вкус был отвратителен – Кара превзошла саму себя, и король закашлялся.
– Вот как меня встречают после долгой разлуки, да? – сдавленно осведомился он, отставляя чашу в сторону. Что примечательно, пустую.
– Если не хочешь проваляться в постели с жаром, будешь давиться и пить. Сам виноват, - безжалостно заявила Кара, гремя посудой. Теперь девушка жила не в замке Освальда. Сварливая бабка-травница, у которой она была ученицей, хотя и вечно ругала острую на язык девчонку, но полюбила ее, проворную и ловкую. Старуха не так давно умерла и завещала своей помощнице небольшой дом в лесу, куда Кара и переехала. И, право, он Эдмунду нравился. В воздухе витал аромат трав, которые висели всюду – на потолке, на стенах, в нехитром шкафу, разве что под ногами не хрустели! В небольшой комнате царил творческий беспорядок, который напоминал королю его собственный стол. Ведь и он сам так и не достиг идеала организованности, которым отличался Питер. По крайней мере, Кара возмущалась так же, как и сам Эдмунд, когда он случайно менял что-то местами.
– Вот перепутаешь все, и отравлю кого-нибудь нечаянно… Или не нечаянно, кто знает, - замечала она вскользь, и юноша кидался все срочно исправлять. Благо, память у него была цепкая на детали. Конечно, Кара знала все наизусть и вряд ли спутала бы ингредиенты случайно. Скорее, специально, как и грозилась, но Эдмунд тут же наводил прежний беспорядок и более ничего не трогал. В ее доме всегда было тепло, и не в маленьком камине дело… Скорее, тут было уютней и проще, чем в любом из дворцов, а их король посетил немало. В каждом замке с него не спускали глаз, отслеживали каждое действие. Рядом с Карой можно было побыть собой, не продумывая каждое слово наперед, как в шахматах. Душа здесь отдыхала и радовалась.
Наблюдая за тем, как девушка сосредоточенно что-то готовит, Эдмунд размышлял, как так вышло, что ради встречи с ведьмой он мотается по свету, разрываясь между двумя странами. Почему ее общество стало столь же дорого, как и компания брата и сестер? Он не знал. Казалось, ничего не предвещало возникновения этой тонкой нити. Король просто приехал в Теребинтию вымотанный и уставший, жаждущий отдыха, мечтающий, чтобы никто его не трогал, не держал в напряжении. Почему не Одинокие острова, не Гальма, где дипломату Нарнии были всегда рады? Эдмунд теперь понимал, что интуитивно потянулся туда, где однажды встретил понимание. Возможно, тогда его душевная защита была ослаблена, и это сыграло свою роль. Он искал поддержки… И он ее нашел.
Те два месяца не значили ровным счетом ничего. Тогда Кара еще жила в замке и трудилась на посту травницы, во всем подменяя дряхлую старушку и ворча в ответ на ее придирки. Король ездил с Маркусом на охоту, ругался с Освальдом – кажется, это вошло для них в привычку. Предложи кто-нибудь из них поговорить нормально, и оба правителя не нашли бы, что сказать. Забавно… И часто Эдмунд заглядывал к Каре. Просто поболтать, почесать языком. Развеять скуку. Потом сходить прогуляться, ведь девушка знала все тайны леса Теребинтии. Ей было что показать, чем удивить заморского гостя. И вроде бы они жили как добрые друзья, хотя и это звучало дико, учитывая историю их знакомства… Эдмунд вернулся в Нарнию отдохнувшим и посвежевшим, выкинув свою поездку из головы, как ему тогда казалось. Но по прошествии времени понял, что чего-то не хватает. Что что-то тянет его обратно, а что – он не может объяснить.
Младший король отпросился у Питера снова, терзаемый сомнениями. Брат удивился, ибо не видел в этой отлучке необходимости, но не стал запрещать. Он доверял Эдмунду как самому себе. Всю долгую дорогу юноша пытался разобраться в собственной душе. Он с такой проницательностью и жесткостью врывался в чужие сердца во время допросов, но вот свое стало неразгаданной тайной. Оставалось искать причину тянущей пустоты методом исключения, и первым делом король отправился в Теребинтию. И стоило ему увидеть Кару, как сразу отпустило.
Как, почему, он понятия не имел. Однако каждый раз по возвращении в Нарнию он чувствовал, что его сразу начинает тянуть обратно. Неважно куда – в замок Освальда, в этот старый, но по-своему уютный дом. К ней. Эдмунд понимал, что не может покидать свою страну надолго, хотя хотелось, безумно хотелось. Его ждали дела, разведка и шпионская сеть, тайная полиция, что следила за порядком. Питер не мог с ними управляться должным образом, брат был созидателем, а не стражем Нарнии, и Эдмунд заставлял себя терпеть. Надолго его не хватало, с каждым днем мысли уносились все дальше, за серые волны, на север. Два-три месяца, и тоска становилась невыносимой. И он вновь поднимался на борт корабля и отправлялся в плавание, чтобы после недель, проведенных в море, вновь увидеть, вновь коснуться… Потому что нужно. Потому что тянет.
Рядом с Карой Эдмунд чувствовал себя счастливым. Целым, чего вдали от нее, в Нарнии не испытывал. С девушкой не нужно было притворяться, следовать неведомым правилам. Рожденная в деревне, она не знала этикета, и король не переживал, что взял не ту вилку или кашлянул невовремя, ведь правила он не перестал втайне ненавидеть, хотя и соблюдал их в гостях. С ней всегда было о чем поговорить, посмеяться и поспорить, ведь Кара была столь же упряма, сколь и сам Эдмунд. Соревноваться с ней в остротах было не менее увлекательно, чем сражаться на турнире за звание лучшего… Вот только здесь юноша готов был проиграть и не жалел о своем поражении, вглядываясь в серые глаза, в растрепанные черные волосы. Кара всегда ходила с косами и расплетала их лишь дома, и Эдмунду казалось, что его впустили во что-то очень личное. Он был уверен, что в жесткие, немного тусклые пряди не запускал пальцев еще никто, и от этого на душе становилось удивительно тепло. Этот жар внутри усиливался, когда Кара улыбалась, а когда смеялась, и вовсе в груди пылал огонь. И ради него Эдмунд был готов провести в холодном плавании хоть целую вечность, всю жизнь мотаться по морю, только бы увидеть…
– Ваше Величество, - в окно осторожно постучал Меар. Король недовольно отвернулся от Кары, воззрился на филина. – Вам неплохо бы повидаться с Освальдом.
– Да… Я сейчас, - с заметным сожалением кивнул Эдмунд. Ему как правителю Нарнии следовало соблюдать некоторые приличия, как бы ни было обидно тратить время на жесткого северянина.
– Будь справедлив, не только я по тебе соскучилась, - заметила Кара, усмехаясь. Юноша только глаза закатил. – Удели и ему толику своего внимания.
– Мне кажется, Освальд век бы меня не видел. Я успел ему так надоесть! – ответил Эдмунд со смехом, приводя себя в порядок. Еще бы, на встречу с королем нужно являться при всем параде. Это с Карой он мог позволить себе побыть растрепанным и несобранным, ведь та прощала ему и всклокоченные волосы, и помятый плащ. Только вот в грязных сапогах не позволяла заходить в дом. «Я только полы помыла, а ты грязь из самой Нарнии принес, негодяй!» - заявляла она язвительно, и вот теперь Эдмунд балансировал на одной ноге, натягивая обувь обратно. И ему было совсем не тяжело это делать.