Golden Age
Шрифт:
– Границы наши спокойны, Ваше Величество. Никто не нарушает их целостности, за этим бдительно следят верные Вам воины, и поводов для беспокойства нет.
– На западе тоже? Проводится ли контроль за действиями Тельмар по ту сторону гор? – Питер повернулся к брату, который сегодня предпочитал отмалчиваться. Эдмунд несколько раз моргнул, возвращаясь к действительности, и ответил ровно:
– Разумеется. В данный момент можно не волноваться, они ничего не замышляют. Регулярно из Львиного перевала мне приходят вести, но лишь хорошие.
– В Нарнии царят мир и покой, - заключила с улыбкой Люси, которая с недавних пор принимала участие в собрании Ордена. Она незаметно вошла в круг, в котором прежде действовали исключительно братья, и Верховный король более тому не препятствовал. Военачальники, у которых на поясах красовались волшебные мечи, закивали, подтверждая правоту девочки. Питер вздохнул и скрестил на груди руки.
– В том и состоит цель нашего Ордена и цель жизни нашей – обеспечить нарнийцам мирную и счастливую жизнь, лишенную невзгод и несправедливости, лишений и печали. Сейчас наступило время тишины, и в наших же интересах удержать его как можно дольше. Потому расслабляться нельзя. За Тельмар не ослаблять контроля, за неприкосновенностью границ также тщательно следить. И да будет Нарния здравствовать и процветать!
– Да будет так, - провозгласили все присутствующие, и собрание было закончено. Питер, уходя, услышал, как за его спиной Люси тихо спрашивает у Эдмунда, все ли с ним в порядке. Обычно младший король принимал куда более активное участие в обсуждении, а не стоял в стороне и молчал.
– Ты не выспался? – догадалась девочка. Вид у брата и впрямь был неважный. Под глазами залегли круги, и сам он был угрюм и мрачен. – Опять всю ночь работал?
Эдмунд неопределенно пожал плечами. Он терпеть не мог ныть и жаловаться на испытания, что уготовила ему судьба, особенно когда сам в них виноват. Врать не было смысла, да и не хотелось обманывать Люси, которая искренне стремилась ему помочь. И единственная предпринимала попытки это сделать, которые юноша сразу же отметал. Вот и сейчас она, проверив, что Питера нет рядом, шепнула:
– Может, я как-то…
– Нет, Лу, - отрезал младший король, с трудом подавив зевок. – Спасибо, но не нужно. Я сам прекрасно справлюсь.
– Как знаешь… Но помни, ты всегда можешь обратиться ко мне, и я выручу! – заметила младшая сестра и улыбнулась. – Хотя я в твоих делах ничего не смыслю…
– Иди уже. Не смыслит она. Исправлять за тобой потом, – буркнул Эдмунд, но чуть теплее, чувствуя, как плохое настроение улетучивается и на душе становится легче. Рядом с Люси невозможно было хмуриться и грустить. Она с завидной ловкостью, с которой юноша умел выводить из себя окружающих, заставляла всех улыбаться и, казалось, сама не осознавала, какое действие оказывает на них… Хотя наверняка знала, ведь помимо прочих достоинств юная королева была еще и очень хитра – в хорошем смысле. Она подмигнула брату и исчезла из виду. Младший же правитель поплелся к себе, держа руки в карманах и с раздражением думая, сколько работы ему предстоит.
Шел второй месяц после возвращения из Теребинтии, а ему до сих пор не удавалось нейтрализовать огромный завал, который образовался из-за его постоянных отлучек. Конечно, по возвращении Эдмунд немного устранял недоработки, но долгая изматывающая дорога и куча других, более срочных дел не позволяли справиться с накопившимися застарелыми вопросами. Их становилось только больше. Питер в отсутствие брата с помощью Лиса и Фалко разбирался с самыми важными, но тайной полицией и разведкой занимался именно Эдмунд. И теперь младший король расплачивался за то, что долгое время жил на две страны.
Работа требовала невероятно много времени, но жизнь не стоит на месте, и каждый день сверху добавлялось еще и еще. Чтобы разгрести этот ворох из бумаг и отчетов, сводок и докладов, юноша сократил сон до минимума, из-за чего страдали его живость и энергичность, как подметила Люси. И ведь еще он как-то умудрялся уделять внимание и Каре! Аромат ее волос и звук голоса невесты прогоняли усталость, и ради этого Эдмунд был готов заниматься делами сутки напролет, только бы выкроить несколько часов на общение с ней. Расставания вызывали глухую тоску и злость. Совмещать свои обязанности и личную жизнь оказалось не так-то просто, как король изначально предполагал. Тем более что помогать ему никто не собирался.
Питер повел себя неожиданно строго, велев Сьюзен и Люси не вмешиваться в дела брата. Конечно, он не запрещал под угрозой наказания помогать ему, однако очень того не одобрял. Нельзя же на постоянной основе выполнять чужую работу, верно? Когда Эдмунд женится – а он твердо стоял на своем! – сестры тоже будут за него впрягаться, когда как и у них самих достаточно много дел? Вопрос, который Питер не произносил вслух, был достаточно разумен и сразу отмел все сомнения в несправедливости выпавшей юноше доли. В конце концов, это его жизнь, и ему следует разгребать то, что успело так быстро накопиться. Сьюзен отнеслась к совету государя спокойно – она и так не горела энтузиазмом от приближающейся свадьбы и до сих пор обижалась. Люси же на свой страх и риск пыталась как-то выручить – милая, столь горячо любимая Люси… Эдмунд чувствовал, что долго в таком режиме не протянет. Увы, он не был Питером, который выдерживает большие нагрузки в течение большого срока. Младший король был способен выстоять против серьезного стресса, не пошатнувшись, но относительно недолгое время. А дальше приходилось работать на износ, опасаясь взрыва.
Ему безумно хотелось спать. Глаза так и слипались, удивительно, что он на собрании Ордена не отключился! А ведь был опасно близок к этому… Вот был бы позор. Эдмунд широко зевнул, рухнув на стул. Работа, которая прежде была в удовольствие, в большом объеме вызывала только раздражение. Это ж сколько сидеть – невообразимое количество часов. Еще и с Карой они собирались прогуляться… Король тихо застонал и принялся за дело. Монотонная, однообразная деятельность замедляла течение времени. Казалось, прошло несколько минут, а часы уже бьют полдень. Надо бы отправляться на задний двор, к конюшням, где его ждала невеста, однако Эдмунд не слышал звона курантов. Он крепко спал, положив голову на сложенные руки и не обращая внимания на то, как чернила из опрокинутой чернильницы расползаются по столу.
Кара так и не дождалась его в тот день. Она хотела было заглянуть к жениху в гости и узнать, что же случилось, но Филлип, уже снаряженный, успокаивающе заметил:
– Вероятно, у короля много дел. Не расстраивайтесь, леди Кара.
– Да, наверное… – ответила девушка, оглядываясь на прекрасный Кэр-Параваль. Она знала о распорядке дня Эдмунда, знала, что у него немало работы, требующей его пристального внимания, однако он мог бы хотя бы предупредить и извиниться. Они же договаривались! Когда посланный слуга вернулся и доложил, что стражи у дверей юноши твердят, что тот велел его не беспокоить, Филлип предложил отправляться на прогулку без него. Кара с некоторым сомнением согласилась. Конечно, в том нет ничего страшного, но осадок на сердце все равно остался.
Жизнь ее с приездом к Нарнию круто изменилась. Теперь она была не бедной травницей из Теребинтии, а леди Карой, невестой самого Эдмунда Справедливого, и должна была соответствовать своему званию. Потому за самообразование она взялась очень серьезно. В местной библиотеке она стала частым гостем. Филлип, разумность которого повергла ее в шок, помогал научиться верховой езде – в этом принимал активное участие и сам король, когда мог уделить тому время. По всей стране пронеслась весть о готовящейся свадьбе и произвела настоящий фурор. Все, кому не лень, обсуждали ее, а лентяи просто слушали, желая быть в курсе дела. Такое внимание к своей персоне девушку несколько пугало, ввергало в неуверенность, которую гордая Кара старалась спрятать. Чтобы не выглядеть запуганной и слабой, она всегда держала спину прямой, плечи – расправленными, голову – высокомерно поднятой, а душу – сокрытой от посторонних глаз. Из-за этого многие считали ее настоящей гордячкой и относились довольно неоднозначно. «Пусть лучше так, чем казаться недостойной!» - решила про себя Кара и не придавала значения слухам. А те множились, развивались, обрастали подробностями и не думали стихать.