Гольф с моджахедами
Шрифт:
— Отчего щедроты?
— Сверх края черпанул. Хочу снять перенапряжение по наличному кредиту. В патронных цинках на общую сумму за два квартала, может, с некоторым превышением, которое зачтете на третий. Новенькими стодолларовыми. Доставит на «Галсе» Тумгоев, Макшерип Тумгоев. Прикройте с воздуха и на земле. Сдача-приемка в Лазаревском. Назовите дату, когда сможете приехать туда. Хорошо?
— Еще бы! А куда я запихну столько нала?.. Ха-ха! Нала да кала… Вам назад в задницу?
Саид-Эмин поднял глаза на Бисултанова. Начальник контрразведки «Гуниба» понял замысел. Он принял трубку у начальника
— Желяков, это опять я, Бисултанов теперь говорит…
— Говори, Бисултанов… И побыстрее. Меня люди ждут…
Переход на «ты» означал возврат на дружескую ногу.
— Я предлагаю так. Моссада мы отпустим, — сказал Хаджи-Хизир. — Но перед тем как дать ему пинка под зад, я хочу знать точно, абсолютно точно, кто он такой ныне и в прошлом, а также кто на Лубянке подослал сюда, на этот Кавказ, ряженого.
Желяков понял значение нажима в тоне чеченца. «Этот Кавказ». Предполагалось, что подобного рода командировка без утверждения на его уровне не должна была состояться. Партнеры упрекали справедливо, и он сказал примирительно:
— Ладно, сделаю… Желяков на добро добром отвечает. Люблю вас, обоих! Два дня, товарищ начальник, я имею на подготовку информации по ряженому?
Саид-Эмин кивнул.
— Имеете, Желяков, — сказал Хаджи-Хизир. — Пожалуйста, проверку проведите тщательно. Как-никак, мужичок оказался ряженым в натовскую экипировку. Комбинезон с подогревом… Мы таких здесь у ваших не видели… Краснодарские эксперты говорят, что вроде в таких англичане с аргентинцами воевали за какой-то остров в Атлантике лет десять или пятнадцать назад, точно, конечно, не помнят… Ну, с этим ясно… Ждем шифрограмму по перелету Тумгоева и выходу на контакт в Лазаревском.
На другом конце связи человек, радовавшийся будущим деньгам, прервал раскатистый смех и ответил:
— Ладно, инкассаторский авто пригоню сам… До скорого!
И дал сигнал отбоя.
Саид-Эмин Хабаев отключил свой отвод от переговорного аппарата и положил на стол перед Бисултановым. Спросил:
— Что скажете, Хаджи-Хизир?
— Не Желяков прислал нам меченые доллары. И захваченный — не Моссад. Он оттуда же, откуда и банкноты. Желяков дурак, это ясно. Проморгал и меченые доллары, и этого иудея… Кто-то подбирается к нам. Я не исключаю все же, что Моссад. Или, скажем, какой-нибудь венгр из Америки… Желяков все-таки дурак! Контролирует московскую экономическую контрразведку по Кавказу и ничего не знает!
— Есть новости от Милика из Москвы? — спросил Саид-Эмин Хабаев.
— Нет. Я прошу разрешения вылететь к нему. Загадку с мечеными деньгами следует разрешить срочно. Пометивший их немедленно вцепится в Желякова, едва тот вытащит первую же сотенную из бумажника в обменном пункте. Эти пункты сами знаете кто держит. Пусть жрут друг друга… Я подстерегу в Москве, когда предатель, который помог пометить электронной царапкой идущие к нам деньги, высунет уши. С ним нужно быть предельно внимательным. Метка его высокой технологии. Это не самодеятельный артист, в любом случае. Это угнездившееся, возможно и здесь, в Горе, предательство, которое дорого обойдется. И я уже начинаю думать, что не российского производства. Слишком тонко и умно. Да и неожиданно. Вспомните, московское предупрждение о метке поступило за день до появления Милика с цинками… И до сих пор неясно, кто же был этот тип в кожаном пальто в Раменском. Нужно ехать, хозяин…
— Там есть Исса Тумгоев.
Хаджи-Хизир смолчал. Он хотел, чтобы генеральный управляющий «Гуниба» вспомнил «рулетку» между сводным братом Иссы — Макшерипом — и шефом информационно-шифровальной службы полукровкой Цакаевым. Источников утечки информации с Горы могло быть два — либо он, Петр Цакаев, либо бешир внешней разведки Макшерип Тумгоев. Брат Заиры. Подарок ко дню рождения которой для генерального управляющего «Гуниба» доставал он, Хаджи-Хизир.
Генуправляющему полагалось бы понять, что Исса Тумгоев, сводный брат Макшерипа и Заиры, подлежал исключению из игры вокруг меченых денег именно поэтому.
Но мысли хозяина, видимо, блуждали далеко от забот охранного ведомства. Саид-Эмин Хабаев рассеянно всматривался в арабскую пропись на панно, висевшим над тайваньским генератором против письменного стола Хаджи-Хизира. Из восьмой суры «Добыча»: «О те, которые уверовали! Когда вы встретите тех, кто не веровал, в движении, то не обращайте к ним тыл».
— Хорошо, — согласился со странной улыбкой Саид-Эмин, — поезжайте, но после завершения дела с моссадовцем, или кто он там такой, и отправки наличных Желякову.
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного, — ответил по-арабски Хаджи-Хизир.
В смежной комнате Макшерип Бисултанов задвинул занавеску на просмотровом стекле, замаскированным под панно в кабинете Бисултанова. И повторил услышанное за Хаджи-Хизиром:
— Во имя Аллаха милостивого, милосердного…
Выйдя в коридор, он мягко притворил за собой дверь и закрыл её на ключ, которым распоряжался исключительно Хабаев. Вернуть полагалось лично генуправляющему «Гуниба», как только он появится у себя.
Глава шестая
«Бизнес-Славяне»
Пожарный в расхристанной робе и с забралом под каской судорожно привинчивал к цистерне латунный конец кишки. Второй боец с размаху запустил её скатку в сторону сторожевой будки автостоянки. Не докатившись, она завалилась. Мне едва удалось увернуться.
По крыше сарая-мастерской метались привидения в пластиковых намордниках. Металлические ранцы лоснились на спинах. Привидения сучили крючковатыми бердышами на фоне химического, иначе не скажешь, пламени, густого, медленного и закручивающегося, как кипящий металл. Черный дым сдувало с него и клоками несло сквозным ветром на подкрепления, сыпавшиеся с воющих и мигающих пожарных машин, забивших Астраханский переулок.
По всем признакам, кремация мадам Зорро и матерщинника Курпатова состоялась. При этом никто не посыпал голову их пеплом и не вопил от горя зеленый УАЗ, экипаж которого деятельно выискивал меня между плавившихся теперь автомобилей, видимо, давно исчез с места происшествия.
Если память не подводила, патрульная машина не несла на бортах опознавательных милицейских знаков. Прожектор над будкой сторожа явственно высвечивал её однотонный зеленый окрас. Возможно, и регистрационные номера принадлежали армии, скажем, военной комендатуре. Но я их, конечно, не видел.