Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
Он сплюнул на столешницу, и плевок вытер засаленным рукавом старой кофты.
— Как же я на нее злился! Тебе не рассказать… погибнуть так глупо… только что толку то?
Тельма отвела взгляд. Она тоже злилась. Нет, поначалу горевала. Плакала. Ждала, что появится кто-то, кто скажет, что произошла ужасная ошибка, но день шел за днем, месяц за месяцем, и надежда умирала. Зато появлялась обида.
После обиды — злость.
Как она могла так поступить?
— Натура такая… светлячкам нужна любовь… всем, говорят, нужна, но мы-то с тобой и без нее прожить способны, а они без любви гаснут. Потому и цепляются
— Какое завещание? — куб-шкатулку Тельма подвинула к себе. Провела пальцами по грани. Дерево потемнело, кость стала желтой, что руки мистера Найтли, а резьба заросла пылью.
— Не знала? Конечно, откуда тебе… видишь ли, деточка, твоя матушка с какой-то стати решила, что этот ублюдок — надежен. И что если с ней вдруг произойдет несчастье, он тебя не бросит… все ее имущество, конечно, переходило к тебе. Но ты же была несовершеннолетней. Вот Гаррет и назначался твоим опекуном.
Безумие.
Она не могла быть настолько слепой!
Или…
— Кстати, узнал я об этом, когда он заявился и потребовал отчет… бухгалтерские книги ему… за все годы… дескать, я обкрадывал Элизу… обманывал… скотина… я всегда был честен со своими девочками! А этот… судом грозился… семейными связями… я послал его в Бездну. Там таким ублюдкам самое место.
Увы, пожеланию этому не суждено было исполниться. А жаль, глядишь, Бездна и избавила бы Тельму от многих нынешних забот.
— Многое выползло… он давно уже подгреб активы Элизы… вроде бы как вложил в выгодный бизнес. Семейное дело… дом продал. Драгоценности… сама понимаешь.
Понимает.
И теперь, пожалуй, больше, чем когда бы то ни было.
Деньги. И дом. Сколько стоит дом на Острове? А драгоценности, которых у мамы было много. Тельме позволяли играть с ними… что стало с алмазной диадемой? Или с тем браслетом из желтых топазов? Рубиновое ожерелье и камень-подвеска, величиной с голубиное яйцо. Мама говорила, что это подарок…
— Он рассчитал Терри. И всю прислугу, которая была в доме… и не только рассчитал, — мистер Найтли тарабанил по столу, и выглядел задумчивым. — Я пытался найти твою няню. И выяснилось, что она уехала из города. Как и горничные… и повариха… все вдруг решили уехать из Города…
Интересно.
А ведь Тельма думала поговорить с этими людьми. И от намерения своего не отказалась.
— А с тобой и вовсе получилось забавно… мне сказали, что ты отправлена в пансион. В очень хороший пансион, где получишь все необходимое… но встречаться с тобой нельзя.
— Почему?
— А кто я такой? Старый приятель матери? Мужчина сомнительных привычек и еще более сомнительной репутации? Нет, деточка, юной леди не стоит иметь дела с подобными особами… требовать встречи? А на каком основании? Искать… я пытался, честно, но увы, здесь мои связи оказались бесполезны. Вот и осталось, что ждать, когда ты появишься.
— А если бы я не появилась? — Тельма сдавила куб.
Не треснет. Не развалится. Он
Права оказалась.
— Что ж, значит, не судьба… но ты появилась.
Он замолчал, застыл, баюкая в ладонях трубку с погрызенным чубуком. Он треснул, но вместо того, чтобы купить новую — Тельма знала, что мистер Найтли может позволить себе купить не одну сотню трубок — он замотал чубук кожаным шнурком. Вряд ли это улучшало вкус табака.
— Ты появилась и хочешь крови… я не знаю, кто был твоим отцом, но иногда мне кажется, что он… как бы это выразиться, не совсем, чтобы человек. Элиза наотрез отказывалась говорить, да я и не настаивал… говорю же, не люблю я детей. Да и взрослых, если разобраться, не жалую.
Это было сказано вполне искренне, и Тельма поверила. Вспомнилось, что мистер Найтли всегда был не в меру язвителен, а порой и откровенно груб.
— У тебя был характер. И вижу, не испортился.
С данным утверждением многие бы поспорили.
— Хорошо… но будет сложно, деточка… очень сложно…
— Я это понимаю.
— Не совсем. Гаррет… он сам по себе дерьмо и ничтожество, но те, кто за ним стоят… в него много вложили. А кому охота терять свои вложения? Так что, деточка, будь осторожна. Очень осторожна.
Он поднялся и обошел стол. Сейчас хромота мистера Найтли стала особо заметна.
— Пойдем. Покажу кое-что… после смерти твоей матери оказалось вдруг, что я больше не нужен. Сцены Нью-Арка разом закрылись для меня, как режиссера… от моих девочек отворачивались. Мои прежние друзья… я был так наивен, что думал, будто у меня есть друзья… вдруг исчезли. Мне намекнули, что стоит уехать… успокоиться… поискать славы, скажем так, в провинции.
— И вы?
— Прислушался к совету. Я же не самоубийца, деточка. И не герой. Никоим образом не герой. Пять лет катался… потихоньку налаживал новые связи… потом вернулся… сначала на окраину, постепенно вот… критиком стал. Некоторые полагают, что мне нужно было выплеснуть яд.
Мистер Найтли скромничал.
Тельма не знала, как обстояли дела пять лет тому, ее это интересовало мало, но сейчас слово Найджела Найтли могло возвысить, или наоборот, свергнуть с вершины. Он зажигал звезды, и что за беда, если звездам этим было далеко до Элизы Деррингер.
— Как бы там ни было, но у меня к этому засранцу свой счет имеется… если позволишь совет, деточка…
Если даже не позволит, совет будет дан. Согласие Тельмы — формальность, почти такая же, как ее присутствие в доме.
— … ищи не только в прошлом. Прошлое мало кому интересно. И доказать ты ничего не докажешь… были любовниками? Это простят. Примут. Обокрал сироту? Скажут, что у твоей матери были долги.
— А у нее не было долгов?
— Она зарабатывала сотни тысяч, деточка. И считать деньги умела. Пока не встретила Гаррета… а вот он привык жить на широкую ногу… поигрывал опять же… скачки, рулетка… с размахом, потому как родовитым ублюдкам размах положен. Только вот оплачивать долги его было некому. Но это не мешало ему черкать расписки. Твоя мать, безголовая женщина, эти расписки скупала… говорила, что сожжет, но, к счастью, не успела.