Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
— Случилась война, и боги эти были низвергнуты, — завершил Мэйнфорд, не зная, как поступить дальше. Определенно, хамить той, что являлась вышеупомянутою силой, обретшей временное пристанище в теле верной дочери своей, не следовало.
А быть вежливым против своей воли он никогда не умел.
— Мы не хотели войны, — Великая Лалоха рисовала золотые узоры по ковру. — Мы были не так уж сильны… наша земля умирала, а эта… эта была слишком чужой, чтобы черпать из нее силы. Мы могли бы заключить мир, как и собирались сделать, но люди решили
Она печалилась.
И лила слезы, которые стекали каплями расплавленного золота, но то не опаляло ковер, лишь растворялось в нем, порождая мягкую зыбь.
— Твой предок… создал одну вещь.
— Свирель.
— Пожалуй… она подчиняла разум, нет, не богов, людей… но если боги были послушны людям… масеуалле сами заперли их в Бездне.
И война закончилась.
Жители Старого света, чья агония все еще длилась, получили шанс и многие мили плодородных земель, по которым прошлись Темные Всадники.
Оспа и чума.
Холера.
Сыпной тиф.
Потница и испанка очищали эти земли во славу новых хозяев. А старые… старым оставалось укрыться в Атцлане, стены которого превратили город в неприступную крепость. Или тюрьму. В конце концов, разница меж тем и другим невелика… но какое это все имеет отношение к Мэйнфорду.
К Гаррету?
— Твой брат думает, что свирель и кровь масеуалле дадут ему власть над Запертыми-в-Бездне, — золото таяло. Как первый снег, как первый вздох моря, опаливший лицо, как… дальше Мэйнфорд не додумал. — Но на алтарь взошел ты… и этого он не простит.
Глава 23
Кохэн явился в седьмом часу утра.
Он поднялся по лестнице и постучал в дверь, и, не дождавшись ответа, эту дверь толкнул, а она и открылась, потому что место это не имело сил сопротивляться.
Оно было слабым.
И боязливым, как управляющий, высунувший крысиную морду из своей норы.
— Вы к кому? — спросил он в спину, но ответа не был удостоен. Однако управляющий не убрался, мучимый не то любопытством, не то страхом.
— Утра доброго! — голос Кохэна проник сквозь картонные стены, заставив безумную семейку, в которой никогда не прекращались скандалы, притихнуть.
Скрипнула дверь наверху.
Заныли половицы. Что-то упало, что-то зашелестело… и звуки эти были столь непривычны очнувшемуся дому, что Тельма рассмеялась.
Настроение с утра было неожиданно хорошим.
— Заходи, — она взяла стаканчик с кофе и коробку с пончиками. — С чего такая щедрость?
— Так велено было заботиться, — Кохэн огляделся. — Скажи, что тебя держит в этом месте?
Он провел пальцем по обоям, под которыми проступили пузыри побелки, словно стена вдруг приболела оспой. Прислушался к скандалу, вновь вспыхнувшему — ранний гость не был поводом надолго отрываться от обычного занятия — и покачал головой.
— Деньги, —
— Понятно… — Кохэн осторожно присел на край стула. — Ты могла бы найти подработку… старик наш так делал.
— Наверное. Возможно еще найду. Попозже.
— Когда работы станет меньше?
— Примерно так.
— Не позволяй Мэйнфорду собой управлять. Это он у нас помимо работы ничего не видит… кстати, ты не знаешь, где он может быть?
— Не знаю.
— А все же?
И прищурился. Вот же… он что, подозревает, что Тельма начальника прячет? Интересно, где? В кровати? Или в шкафу? Нет, пожалуй, шкаф был маловат для габаритов Мэйнфорда. Если где он и поместился бы, то в закутке, который домовладелец гордо именовал в объявлении ванной комнатой.
— Извини, — Кохэн отвел взгляд. — Я просто подумал… ты женщина, а он мужчина….
— И что с того?
Мысль не то, чтобы вовсе безумная, скорее уж нелепая. Тельма женщина? Пожалуй, она иногда вспоминала об этом. Мэйнфорд мужчина? Не из ее снов точно. С другой стороны, ей ли ссориться с Кохэном, которого она собиралась попросить о помощи.
— Да вот… как-то… — он дернул себя за косу. — Вы друг другу подходите. Не смейся, я чувствую… считай это проявлением моей магии.
— Ну да.
Кофе, к слову, оказался отменного качества.
Пончики свежими.
Кохэн не торопил с завтраком, он сидел, закинув ногу за ногу, погрузившись в полудрему, и только пальцы, которые перебирали золотые фигурки на лентах, выдавали, что масеуалле вовсе не спит.
— Значит, исчез? — не то, чтобы пропажа начальника сильно обеспокоила Тельму. Мэйнфорд взрослый и имеет право отлучаться, не ставя свою смуглую няньку в известность.
— Он засиделся допоздна. Потом… уехал. Машины на стоянке нет. А домой не добрался. Куда мог податься?
— Точно не ко мне. С ним…
— Нет, ничего плохого я не чувствую… он был с женщиной.
— Вот и замечательно, — Тельма слизала с пальцев сахарную вату.
С женщиной.
Мэйнфорд и женщина.
Это… нелепо. Не безумно, не невероятно, просто нелепо. Какая женщина позволит приблизиться к себе подобному существу? И дело вовсе не во внешнем его уродстве, если разобраться, Мэйнфорда нельзя назвать уродливым. Просто… он слишком чужой, чтобы… Впрочем, если сравнить его с давешним знакомым Сандры, Тельма, пожалуй, выбрала бы Мэйнфорда.
Она хмыкнула, поняв, о чем думает.
— Он предпочитает… приглашать женщин к себе.
Какая занимательная подробность.
— Пользуется услугами одного агентства…
— Слушай, — Тельма закрыла коробку, пирожков еще оставалось, но и ладно, будет запас на случай, если она вновь забудет купить нормальной еды. — Зачем ты мне это рассказываешь?
— Я не хочу, чтобы вы враждовали.
— Мы не враждуем.
И это было чистой правдой.
— Что он тебе сделал?
— Почему мне?