Голодная бездна Нью-Арка
Шрифт:
— Присядь, — Пророчица указала на пол. — Или приляг…
— Чего ты хочешь?
— Тебя.
— В рабство? — Мэйнфорд приподнял бровь.
И она рассмеялась.
— Я бы не отказалась… но нет.
— Тогда что?
Тонкая рука скользнула по груди, задев алые бусины ожерелья. И браслеты соскользнули, почти соскользнули, накрыв пальцы золотым полотном.
— Тебя.
— Выражайся ясней.
— Видишь, Мэйнфорд-мааре, и ты не способен меня услышать. Что может быть яснее? Я женщина, а ты мужчина. А женщинам нужны мужчины. Хотя
Вот теперь он точно не знал, что ей ответить. Но Провидице не нужны были ответы, он перевернулась на живот, и полотняная юбка ее соскользнула.
Под юбкой не было ничего, кроме, пожалуй, широкого браслета-цепи, обернувшегося вокруг бедра, впившегося в это смуглое бедро.
— Знаете… ваше предложение несколько… неожиданно.
— Ты смущен.
— Немного.
— Почему? Я не привлекаю тебя?
Запах ее, животный, тяжелый, сделался почти невыносим, и все же тело Мэйнфорда откликалось на этот запах.
— Привлекаю… это естественно. Это дар Матери-Сааре своим дочерям, — ее пальцы коснулись ноги Мэйнфорда, и он почувствовал жар, исходящий от них. — Это наше право… наша плата…
Голос завораживал.
— И в том нет стыда, чтобы откликнуться на этот зов. Хотя бы раз, Мэйнфорд-мааре, отпусти свой разум. И позволь телу быть свободным.
— Я как-то не привык…
Бежать?
Почему-то эта мысль не казалась трусливой. Напротив, тот самый разум, который требовалось оставить в стороне, был согласен на побег. А тело, отяжелевшее, почти подчинившееся даже не магии — естественному зову той, которая все же не была человеком, жаждало прикоснуться к смуглой коже.
Собрать с нее бисеринки пота.
— Тебе не хватает ритуалов? Той охоты, которые ваши мужчины устраивают на женщин, наивно полагая, что именно они являются охотниками?
Она ползла, по-змеиному, извиваясь всем телом, и Мэйнфорд не мог отвести взгляда от этого тела, вызывающе черного, украшенного золотом и белой полосой татуировки по спине.
— Если это так важно, то после можешь послать мне цветы… я люблю цветы…
— Лилии?
— Нет, лилии оставь для того, кто почти собрал полный их букет. Он так долго ждал…
— Что ты о нем знаешь?
— Ничего. Я лишь вижу пути, Мэйнфорд-мааре, но спрашивай, и если в моих силах будет дать ответ, я дам… я всегда отвечаю.
Красные спирали на маске ее меняли цвет, переползали, сворачивались и разворачивались, а запах, в нем теперь отчетливо ощущались цветочные ноты.
— Но сначала скажи, дашь ли ты мне то, чего я хочу? — ее рука дотянулась до шеи Мэйнфорда и острые треугольные ногти царапнули кожу.
Она была так близка.
И невероятно желанна.
И вспомнилось вдруг, что с женщиной Мэйнфорд давно уже не был. Конечно, он предпочитал иметь дело с профессионалками, но… какая, к Бездне, разница?
— Ты покажешь мне свое лицо?
— А у тебя хватит смелости заглянуть под маску? — шепотом спросила Провидица, приподнимаясь.
Хватило.
И не только на
Глава 21
— О Боги всемилостивейшие, если бы ты его видела! — Сандра закатила глаза, — если бы ты его видела!
— Не видела, — Тельма забралась на стул с ногами. Еще одна дурная привычка, избавляться от которой у Тельмы не было ни малейшего желания.
— Увидишь, — отмахнулась Сандра. — Я вас познакомлю обязательно, потому что он…
— Такой! — Тельма тоже умела закатывать очи.
И Сандра рассмеялась.
Сегодня она горела ярче обычного, полыхала даже, но странное дело, свет этот был неправильным. Холодным? Лихорадочным? Тельма никак не могла подобрать определения. И разглядывала подругу — а подумав, она решила, что Сандру можно считать другом — с удивлением.
— Когда он на меня смотрит, у меня прямо коленки слабеют! А Лизхен говорит, что это — верный признак… Лизхен ты не знаешь, она вместе со мной выступает… нет, не совсем, чтобы вместе. Я вообще только пою. Я сразу сказала, что петь — это всегда, а другое — не для меня. Вот Лизхен танцует. Ты понимаешь?
Сандра качнула бедрами и по груди себя хлопнула.
— У нее очень большой… опыт…
— Если опыт — то это да.
Надо вытаскивать ее из той дыры, в которую Сандра угодила, пока дело не дошло и до танцев или чего похуже. И как получилось, что, поговорив с мистером Найтли обо всем, Тельма забыла о Сандре?
— Та вот, она говорит, что у нее с мужем также было… только он потом козлом оказался, но это же любовь… а тут розы! Представляешь? Мне, конечно, выпить покупали и предлагали… ну, всякое предлагали, — Сандра смутилась, впрочем, ненадолго. Она отбросила тяжелые волосы, на которых, видать в силу праздничности ее настроения, осталась еще серебристая пыльца лака. — Розы! И целая корзина!
Упомянутая корзина, размеров немалых, заняла почетное место на столе. Точнее уж, она заняла почти весь стол, оставив лишь краешек его, на котором и вместилась, что бутылка вина, принесенная Тельмой, что шоколадные конфеты Сандры, извлеченные по особому случаю.
— И вот эту корзину прямо на сцену выволакивают… я аж дар речи потеряла!
— Неужели?
— А потом и Донни… он такой… такой… — Сандра протянула руку, — на, посмотри.
— Что?
Столь легко люди памятью не делятся.
Особенно, если это память о чем-то действительно важном, а этот Донни, он и вправду был важен для Сандры. И все-таки.
— Посмотри! Ты же можешь! Я тете всегда показывала, когда что-то случалось… ну, обычно не очень хорошее… например, когда Элли Кид меня чернилами облила! Она была такой противной! А чернила красными, и потом еще не смывались долго… тетка сказала, что это от зависти. Я была красивой, а Элли — просто дочкой шерифа… ей Билли нравился очень, а он за мной ходил… ой, опять заболталась, да?