Голос крови
Шрифт:
Мне удалось оторваться от наползающей тьмы. На подходе к развалинам я замедлил шаг, и тут над обломками зданий буквально на секунду вспыхнул яркий свет, так напугавший меня, что я готов был повернуть обратно, но обернувшись, увидел огромного серого пса. Он рычал, оскалив зубы и глядя на меня злобными глазами. От него исходил звериный запах, слышимый даже на расстоянии нескольких шагов. Залаять во весь голос ему мешала зажатая в зубах ноша. За волосы он держал голову женщины с закрытыми глазами. Я окаменел от страха, как вдруг глаза женщины распахнулись и устремили на меня горящий ненавистью взгляд. Бросившись к стене, я тут же наткнулся
Я прижался к стене, ожидая неминуемой смерти в огромной, исходящей слюной пасти, как вдруг дотоле неприступные воротца сами собой, с натужным скрипом открылись. Я бросился внутрь, ища спасения за толстыми стенами, но внутри меня подстерегала другая опасность.
От черных, местами поросших мхом стен стали отделяться и с рычанием приближаться ко мне тени загадочных существ, похожих на волков с человеческими головами. Вскоре стало понятно, что существа эти образуют полукруг, загоняя меня в определенное место. Местом этим оказалась церквушка — единственное почти уцелевшее здание замка. Ничего не оставалось, как подчиниться темной силе, и я очутился у алтаря, напольная плита возле которого была сдвинута, а рядом валялась кирка. Из проема лился голубоватый свет. Я понял, что мне придется спуститься.
Ступенька за ступенькой шел я в холодное подземелье, пока не оказался в длинном коридоре, освещенном факелами, которые горели синим пламенем. Между факелами виднелись выступы в стене. Приблизившись, я содрогнулся, ибо выступами оказались наши солдаты, намертво прикованные к стене цепями. Мундиры их были изорваны, а на телах виднелись следы ужасных пыток. Руки и ноги их были переломаны, а иногда и вовсе отсутствовали, из тел, разорвав плоть, торчали кости ребер. Некоторые солдаты начали уж разлагаться, и тяжелый дух гниения коснулся меня. Последним был прикован поручик Соболев, израненный чуть менее других если не считать отсутствия обеих кистей. Когда я поравнялся с ним, бедняга вдруг поднял голову, посмотрел на меня полным безумия взглядом, протянул культи и со стоном испустил дух. Так я нашел наш отряд, за которым был послан полковником.
Влекомый неведомой силой, я продолжил путь и очутился в просторном зале, посреди которого стоял огромный чан. Над ним за ноги были подвешены тела трех обнаженных девушек. Животы их от промежности до горла были вспороты. Внутренности большой своей частью вывалились наружу, и в чан, стекая по длинным волосам, капала кровь. В чане лежала бледная красавица с мссиня-черными волосами. Одной узкой ладошкой своею поглаживала она обнаженную грудь, а в другой держала чашу, из которой мелкими глотками отпивала зловещий напиток. По губам ее, казавшимся в тусклом свете совсем черными, сбегали алые струйки крови. Мертвые глаза вампирши вдруг сверкнули.
— Интересно было глянуть на тебя,— сказала графиня Батори (я нисколько не сомневался, что это была именно она).— Что ж, я исполнила твою просьбу, Ангешка.
Ведьма говорила по-польски; из далекого детства я помнил этот язык, и меня заинтересовало имя, редкое польское имя, произнесенное графиней. В этот момент прямо от стены отделилась фигура и стада приближаться ко мне, протягивая руки и обретая все более знакомые черты. Я стоял как завороженный, не в силах осознать случившееся, и только резкий, звенящий смех привел меня в чувство.
— Да, да, ты не ошибся. Ангешка прибилась к нам,
Я стал пятиться назад, а графиня продолжала хохотать, выкрикивая:
— Убей его, Ангешка! Убей своего выродка!
Последний раз взглянув в глаза матушки, я развернулся и бросился наутек. Думаю, лишь благодаря любви моей маменьки, посмевшей ослушаться своей кровавой госпожи, добрался я до выхода из подземелья. Схватив кирку и используя ее как рычаг, я неимоверным усилием, какое под силу разве что трем здоровым мужчинам, сдвинул каменную плиту, и она, оказавшись на своем месте, замкнула рисунок в виде креста, выложенного на полу церкви. В тот же миг из-под земли раздался исполненный боли вопль, а я в полном изнеможении потерял сознание.
Нашли меня местные жители, снаряженные старостой на поиски своего сына. На все расспросы начальства я упорно молчал, не произнеся ни слова, лишь плакал и норовил спрятаться куда подальше. Вскоре доставлен был я в Петербург, уволен со службы и помещен в больницу Святого Николая Чудотворца, где содержусь и до сих пор.
Много с тех пор сменилось врачей, и всех я вспоминаю с благодарностью. Последний же, Иван Никифорович, и вовсе милейший человек. Он позволяет мне пользоваться библиотекой и даже иногда посылать статейки в журналы. Мне нравится беседовать с ним, но даже он не знает, какие события заставили меня стать его пациентом...
КАПИТОЛИНА ЛАПИНА
ЗОЛОТАЯ ЛУНА, СЕРЕБРЯНОЕ СОЛНЦЕ
Спертый воздух подземелья был тяжелым и вязким, но Пелею это нисколько не волновало. Технически она была мертва уже несколько десятилетий, так что дыхание не входило в список ее привычек. Сплошная каменная стена без окон (только люк в потолке, откуда ей изредка скидывали крыс для поддержания функций безжизненного организма) и прочие тяготы заточения должны были полностью уничтожить ее волю и заставить говорить.
Ноги Пелеи, тонкие, с выделяющимися костяшками коленок под иссушенной кожей, закованные в чугунные кольца, не давали возможности пошевелиться. Руки обессилено покоились на коленях; плененной женщиной владело чувство глубокой апатии. Истощение пришло к ней очень быстро, так как даже самый сильный вампир не может существовать без человеческой крови, которая используется для магического поддержания «жизни» в мертвых телах.
Громыхнула тяжелая крышка открываемого люка и в камеру проник мягкий свет от факела, казавшийся нестерпимо ярким для болезненных, высушенных глаз. Женщина зажмурилась и услышала, как с жалобным писком на пол свалилась ее сегодняшняя еда.