Голос крови
Шрифт:
«Я лелею надежду жить, но я ненавижу эту жизнь,— мысли женщины текли медленно, ленива— я хочу умереть, но я не желаю радовать этих людей. Я хочу домой... Дом. Где мой дом? Я вампир, мои дом — Земля Золотой Луны. Но я здесь, в Тронарце. Это мой дом. Был. Зря я вернулась. Не нужно было. Что с моей дочерью? Жива ли она? Лучше бы Верис оставил меня умирать».
***
Никия возвышался над Неистовым, пригвоздив его сильными руками к полу и испуская алое пламя из бездонных глаз.
— Тебе было сказано, встречаемся на
— Все было под контролем,— Нуккай с трудом выдыхал слова.— Отпусти!
— Ты сейчас же пойдешь со мной! У входа ждут Туон и Хавир, так что не смей сопротивляться!
Нуккай хрипло рассмеялся, глаза его гневно полыхнули:
— Сопротивляться тебе и Солдатам Короны? Разве я смею? Крылатый поморщился, обнажив два длинных клыка, и отпустил массивную шею Неистового. Они поднялись. Никия оглядел перепуганных людей и выждал, пока Нуккай выйдет из дома. Тот бросил последний взгляд на девчонку с ароматной кровью, облизнулся, сплюнул и стремительно вышел из комнаты. Крылатый выдохнул в сторону женщины с детьми облачко серебристого дыма, и оно, словно паутинка, опустилось на их головы, погрузив в сон забвения. Проснувшись на следующий день, они не будут помнить события связанные с появлением «неупокойных», как называли вампиров в этом местности. Никия вышел из дома, закрыв за собой дверь.
— И, кстати, они не понимают ни слова из нашего языка, Деревянный Нуккай,— усмехнулся крылатый в спину гиганта.
* **
Разработанный план оказался тактически верным. Они проникли в пределы крепости незамеченными; по счастью, все расчеты Вериса оправдались, и шестеро вампиров справились с людьми, которых оказалось немногим меньше трех сотен. Давая выход своему неистовству, Нуккай устроил кровавый пир. Он разрывал тела на куски, с ревом голодного волка вгрызаясь в особенно мягкие части. Молчаливый Этеси аристократично сворачивал шеи или молниеносными ударами тончайших сабель вскрывал человеческие вены. Хавир и Туон, Солдаты Короны, как и подобает воинам, бились с оружием, но их сила в десятки раз превосходила возможности человеческой стражи. Верис с Никией действовали стремительно, им помогла магия крови, которую они тут же питали свежими жертвами. Через несколько минут все было кончено. Никто так и не успел позвать на помощь городских солдат: вампиры не оставили свидетелей.
Теперь дело оставалось за малым — отыскать Пелею в подземном лабиринте крепости. Верис воззвал к их кровной связи и подучил ответ. Словно маяк, она светила ему, тянулась к его силе и вела в полумрак крепостного подземелья.
— Пёлея? — встревоженный голос пронзил унылую пустоту подвальной камеры.— Пёлея! Это я, Верис! Любимая!
Женщина очнулась от забытья. Секунду помедлив, она вопросила слабым голосом:
— Верис? Это ты? Не может быть. Я не верю! Ты здесь...— Ее шепот отчетливо слышался в гулком помещении. Она попыталась заплакать, но жидкости в сухом теле больше не было.
— Что они сделали с тобой! — Ярость Вериса пламенем бушевала в его алых глазах. Он прыгнул, мягко приземлившись на каменный пол. Вампир несколько мгновений с жалостью разглядывал Пелею, затем, присев около ее костлявых ног, разорвал металлические кольца
— Ты пришел, ты пришел,— как заклинание повторяла женщина искусанными и разорванными губами.
— Да, я здесь, я пришел сласти тебя,— он нежно накрыл затылок Пелеи ладонью и прижал к своей груди, стараясь быть аккуратным и не сломать хрупкие позвонки, лишив ее головы.— Что они сделали с тобой...
Верис прокусил левую кисть и приложил к губам вампирши.
— Пей,— решительно сказал он. Женщина осталась неподвижна. Тогда он прижал свою руку к ее облезлым губам, и клыки Пелеи вошли в его пульсирующую артерию.
Некоторое время стекающая в гортань кровь вампира разносилась по иссушенным венам, возвращая к жизни мертвый организм.
— Пей, пей много. Сегодня был большой пир, так что моей крови с лихвой хватит нам обоим,— приговаривал Верис, укачивая возрождающуюся возлюбленную в объятиях. Его алые глаза мерцали в темноте.
— Твоя дочь жива,— неожиданно произнес он.
Пелея распахнула глаза и перестала глотать. Кровь начала стекать сквозь уголки ее рубиновых губ. Верис убрал кисть, облизал ее, и ранка постепенно затянулась.
— Моя дочь?! Где она? — Голос вампирши вновь приобрел чарующую певучесть, но в нем звучала тревога. Сердце, воскрешенное магией крови, громко забилось. Она вцепилась в ремешки его жилета, требовательно научая лицо Вериса малиновыми глазами.
— Она в твоем доме вместе со своей семьей. В твоем бывшем доме,— через минуту ответил мужчина.— Нуккай был там сегодня.
— Что?! И ты позволил ему? — она закричала, поднимаясь с пола. Ноги были еще слабыми, немного дрожали после длительного бездвижия, но Пелея чувствовала себя вполне уверенно.
— Все в порядке. Никто не пострадал. Твоя дочь и ее дети живы. И целы. Он не пробовал их,— успокоил вампиршу Верис. Она подняла на него взгляд, и он понял, о чем она хотела спросить.— Ты же знаешь — это было бы неправильным,— ответил он на ее немой вопрос.— Они давно считают тебя мертвой. Никия позаботился о том, чтобы наутро они все позабыли. А теперь пойдем. Нам пора домой.— Он обнял ее и, постояв так какое-то время, помог выбраться из проклятой камеры через люк в потолке.
ЛЕСЯ ОРБАК
НЕЛЮДЬ ЖИВАЯ. НЕЛЮДЬ МЕРТВАЯ
Он ждал этих слов три года. С того момента, как узнал, куда ежемесячно текут из бюджета суммы, выраженные шестизначными цифрами. Миллионы — это растратно даже для НИИ Биохимии.
Поэтому, когда взвинченный и хмурый от недосыпа Хозьев официозно заявляет: «Лаборатория «Н-3» теперь в твоем распоряжении», он улыбается. Правда, только краешком губ, иначе — не умеет.
— Так...— Хозьев на секунду выпадает из чопорного кабинета в свои мысли, затем выдвигает верхний ящичек столам на глянцевую крышку ноутбука выкладывает: — ...список кодов для замков, штамп для бланков, пропуск на минус первый этаж. Это для охранников у лифта.
Пластиковая карточка почти идентична стандартной, к которой привык за двенадцать лет: логотип Института, фото, строки «Новиков Геннадий Александрович, сотрудник». Только квадратик в нижнем правом углу не голубой, а пурпурный.