Голос крови
Шрифт:
— Женщинам не задают таких вопросов,— жеманничает тварь, но отвечает: — Двадцать один.
Она выглядит даже моложе. Когда закрывает глаза.
— Спрошу по-другому. Как давно ты родилась?
— Мне тридцать четыре,— с неожиданной злостью шипит тварь,— и тринадцать из них я прожила вампиром. Знаешь, скольких можно сожрать за тринадцать лет?
— Не интересно,— отмахивается доктор Триген. Отмечает, что они почти ровесники. А еще, что нащупал больную мозоль.
«...Биологический возраст тридцать четыре года, стаж вампиризма тринадцать лет, холерик
— А ты странный. Совсем не боишься.
«...к проявлению агрессии, по социотипу близка к этико-интуитивному экстраверту...»
— Таким бы пальцам иное применение. И пока я здесь, будь душкой, не ходи к парикмахеру. Состригать этот очаровательный кошмар просто преступление.
«...ярко выражена сексуальная неудовлетворенность, возможно, гормональный дисбаланс (проверить)...»
— А ты не хочешь узнать, как меня зовут?
— Бесполезная информация.
— Виолетта,— игнорирует грубость тварь.— Ты можешь звать меня просто Вио. А как тебя зовут? Эй? Что ты все строчишь? Только спроси, я сама все расскажу. И покажу. И даже дам потрогать.
От заискивающего мурлыкания кровососки потеют ладони, и доктор Триген отвлекается от записей. На бледной, почти прозрачной коже твари широкие титановые зажимы отливают черным. Они держат так крепко, что полоски будто расчленяют тело: голова, грудь, таз, бедра, щиколотки... Ногти на ногах выкрашены зеленым лаком, а на руках — оранжевым. Одного взгляда на мышцы достаточно, чтобы понять, насколько тварь сильна и ловка. Словно в доказательство, добившись внимания, она, стиснутая, вжатая в дно бокса, выгибает спину, подается вверх с издевательским полустоном: «Хочешь потрогать? Я позволю».
— Когда потребуется, я потрогаю,— осаждает кровососку доктор Триген.
Все-таки в работе с крысами есть весомое преимущество — они не разговаривают.
— Ты слишком самонадеян,— тварь вновь меняет тон с внезапностью казни египетской.— Если я разозлюсь, ни одного человечка в вашем Институте в живых не останется. И тебя тоже, хотя с тобой я все-таки поиграюсь. Думаете, что поймали вампира? Все эти ваши железки и стекла,— вывернув кисть, она стучит длинными ногтями по браслету,— ерунда. Я здесь, только потому что мне нужны кое-какие ответы на кое-какие вопросы.
Говорит, словно яд выплевывает. По-человечески раздувает ноздри, порывается взмахнуть руками и бьется локтями о механические руки бокса. Тварь очень зла. И ее злость доктору Тригену интереснее состава забранной крови.
— Ты здесь, потому что еще молодая,— говорит он, подойдя к изголовью бокса. Вблизи видно, что глаза у твари — двуцветные, на каждой радужке круг карий заключен в круг серый.— Не умеешь прятаться, не умеешь выслеживать и заметать следы. Если вы живете стаями, тебя из стаи выгнали, иначе помогай бы. Тебя никто не ищет, за тобой никто не придет. Тебя никто не выпустит. И никакие вампирские ужимки сбежать тебе не помогут. Силенок не хватит. Ты уже мертва. Вопрос во времени.
— Размечтался!
Нажатие кнопки оживляет механические руки. Для выполнения простейшей
Хорошо, что на минус первом этаже отличная звукоизоляция.
***
— Что мы имеем? — задумчиво бормочет Пехов. У современных ноутбуков клавиатура слишком маленькая для его лап, как и тачпад. Сидя, Антон нависает над столом не грубо стесанной скалой — вековым деревом. Огромный раскидистым и столь же бесполезным.— Вирус исключен, инфекция тоже. Остаются бактерии... какие-то они незаметные, эти бактерии.
— Мутация,— отстранение произносит доктор Триген, глядя на песочные часы. До оборота осталось секунд десять.— Внешнее воздействие, перестроившее клеточную структуру.
— И перестройка не заметна? Нет, не подходит, они ведь размножаются заражением.
— Не доказано.
— Михаил пока жив, но кто их знает, может, укуса недостаточно? Может, необходимо смешать кровь или выпить ее. Мало ли? С серебром же легенды не соврали, клетки на аrgentum реагируют, как на соляную кислоту. Может, и с инфицированием — не пальцем в небо? Тут только наглядная демонстрация доказать поможет.
— Вот именно.
Последняя песчинка давно упала, но переворачивать сфинксов доктор Триген не торопится. В углу монитора электронные часы меняют последнюю цифру и выстраивают красивое значение «22 : 22». Считается, что ученые, тем более — биохимики, не верят в приметы. Чушь. Если есть же¬лание, почему бы его не загадать?
— Доктор Триген, ты меня пугаешь. Это, по меньшей мере, глупо!
Кресло мягко выезжает из-за стола на середину комнаты.
— Как говорил пророк Карвен: «Самая большая глупость — никогда не совершать глупостей».
Между порогом комнаты отдыха и порогом лаборатории четыре шага. Доктор Триген успевает обдумать четыре мысли:
...раз есть возможность довести превращение до финала, ею надо воспользоваться...
...парню уже все равно, поэтому эксперимент приоритетнее...
...тварь опасна, но не заразна и ведет себя смирно...
...значит, ее не обязательно упаковывать в бокс.
Доктор Триген отпирает кодовый замок двери, делает пятый шаг, и звериный рык растворяет только что принятое решение.
Тварь беснуется. Мечется в боксе, выгибаясь, дергаясь, как эпилептик. От аритмичных ударов гремят механические руки-инструменты, до которых она умудряется дотягиваться.
— Ненавижу! — рычит тварь так, что закладывает уши. А ведь снаружи ничего не слышно. Звукоизоляция на минус первом этаже действительно превосходная.
— Не эффективно,— замечает доктор Триген. И тварь бьется в тисках еще яростнее. — Предлагаю сотрудничество.
— Ты? Мне? — Кроваво-розовый плевок размазывается по стенке бокса и лениво сползает, пока система очистки раздумывает, включаться или нет.