Голос
Шрифт:
Вообще-то, Рива больше дурачилась, чем действительно капризничала. Ей хотелось услышать слова любви. Почему-то сейчас они были ей нужны как воздух. Рива видела нежность в его глазах, заботу, участие, беспокойство. Она твердо знала, что он любит ее, но хотела именно словесного подтверждения. Поэтому и выводила Рея из себя, капризничала и ерничала. Только все впустую. Ангельское терпение телохранителя доводило ее до белого каления.
— Когда мы полетим в гости к моему дяде? — нахально поинтересовалась Рива, устав рассматривать себя в зеркало.
— Ты никуда не полетишь, — спокойно ответил Рей. — Я спрячу
— Нет, я полечу, — упрямо заявила она, — нужно поставить точку в этом деле. Иначе я буду убегать вечно. Я хочу знать… (Она раздраженно махнула рукой и зашипела, зацепив провод.) Я просто хочу знать, кто меня ненавидит и за что?
Мужчина терпеливо поправил оторванный ею датчик.
— Рива, я не переживу еще одной твоей смерти. И кокона у меня больше нет. Так что тебе придется подчиниться, — и продолжил ласковым тоном: — Я заберу тебя на Дарим, планету третьего круга. Я был там однажды, мне очень понравилось. Там уже сто лет живут немногочисленные аборигены. Занимаются сельским хозяйством. Представляешь, у них даже нет ни одного завода. Они ездят на повозках, которые тянут животные… (Рей засмеялся.) Там тебя никто не найдет. Никогда.
Но почему-то его спокойные слова добавили еще больше топлива в костер ее гнева.
— Ну уж нет! — в раздражении Рива хлопнула рукой по кнопке, и спинка кровати резко поднялась вертикально. — Хватит! Не хочу никакого Дарима! Мне надоело прятаться и бояться. Надоело покупать одежду по скайнету, потому что опасно выходить на улицу. Все время оглядываться и всматриваться в зал в поисках злоумышленников. Надоело делать прическу в автомат-парике, а не в салоне. Надоело сидеть в номере одной, спать одной…
Девушка нахмурилась, поджимая губы.
— Думаешь, я не знаю, что ты уходишь после того, как я сделаю вид, что уснула? И до утра не появляешься? Поцеловал, приласкал, позанимались любовью, потом обнял на пять минут и опять к своему компьютеру!
Рей с удивлением рассматривал разъяренную девушку. У нее даже румянец выступил на бледных скулах. Растрепанные короткие волосы встали дыбом, как от удара электрического тока.
— Я хочу нормальной жизни! Слишком долго я была ее лишена. Первые 16 лет в тюрьме, потом еще три года в тюрьме! И сейчас в тюрьме!
Истерика набирала обороты. Рей отошел к стене, оперся спиной и сложил руки на груди. На лице застыло выражение смирения и легкой заинтересованности. Не в первый раз он наблюдал женскую истерику, но впервые искренне наслаждался этим. Взъерошенная, с горящими глазами, в больничной одежде, опутанная проводами, Рива выглядела очаровательно. Воинственно, свирепо и жалко одновременно.
— Чему ты улыбаешься?! — окончательно разозлившись, закричала она. — Ты мне не веришь?
— Я тебя люблю, — ответил Рей.
Рива уже открыла рот для следующей гневной тирады, как вдруг воздух исчез из легких. Она застыла, не в силах выдохнуть, устремив изумленный взгляд на улыбающегося мужчину. В глазах защипало. Она заморгала, пытаясь прогнать выступившие слезы. Потом все же не удержалась и протяжно жалобно всхлипнула, прижимая ладонь ко рту.
— Правда? — едва слышно прошептала она, утирая влагу со щек. Рей признался в любви так же, как он обычно поступал в жизни — сухо и немногословно. Но Рива была до одури счастлива.
— Неужели ты сомневалась? — спросил мужчина и подошел к кушетке.
— Нет… Но… — ее голос дрогнул и сорвался.
Она всматривалась в его глаза и видела эту любовь. Огромную, как океан, такую же безграничную. В горле образовался горячий тугой комок, снова подступили слезы, но Рива только длинно прерывисто вздохнула и прикусила губу, сдерживая рыдание.
— Я так сильно люблю тебя, Рива. Никогда не сомневайся в этом, — прошептал Рей, сел рядом и, взяв ее руку в свою, приложил ладошку к своей щеке. И стало вдруг легко и радостно. Все проблемы сразу показались такими мелкими и несущественными… Ее хотят убить? Она была при смерти? У нее брак третьей степени и ее собираются запереть на Земле? Все пустое! Он любит ее! Что может быть прекраснее?!
К концу своего пребывания в госпитале Рива все-таки уговорила Рея взять ее с собой на бал.
— Со мной ничего не случится во Дворце, там будет столько народу… — убеждала она. — И даже если твои опасения справедливы, не будет же Майер покушаться на меня прямо в зале? А если он невиновен и мы ошибаемся, я обещаю, что улечу, куда захочешь, и буду сидеть тихо как мышка!
В итоге Рей согласился, что ее присутствие поможет. Тем более что преступник уверен — Рива мертва. Пятнышки на коже почти сравнялись цветом с ее натуральным оттенком. Рива успокоилась. Немного пудры — и все в порядке.
Так как весь ее гардероб на Страннике состоял из больничной распашонки, пришлось выбрать наряд на бал по скайнету. Рива махнула рукой, и по настоянию Рея купила строгий брючный комплект из натурального шелка серого цвета. Ничего экстравагантного и вычурного. На благотворительном балу кроме высоких аристократических семей будет много нуворишей, таких же, как и она, выложивших за билет немалые суммы. Она просто затеряется в толпе.
Через две недели после покушения они летели на Гриз. Оба были напряжены и взвинчены и больше молчали, чем разговаривали. Оба ощущали, как все сильнее и сильнее закручивается пружина ожидания, и понимали, что вскоре последует взрыв. Рей по десять раз перепроверял всю информацию, датчики, программы, перебирал снаряжение, откладывая в сторону громоздкую ненужную амуницию, ведь в карманы смокинга уместится немного. Рива задумчиво смотрела в иллюминатор.
— Почему ты бросил меня там, на Эпсилоне? — едва слышно прошептала она.
После короткого молчания Рей ответил:
— Ты была слишком молода…
— Нет, не то, — оборвала его сразу же Рива, не отрывая взгляд от стекла.
Рей медленно положил руки на стол и застыл, перестав упаковывать инструменты. В этот раз он подумал чуть дольше.
— Тогда я еще не был готов…
— Опять не то, — хмыкнула девушка.
Рей с силой потер переносицу. Они никогда не говорили об Эпсилоне. Старательно обходили стороной все, что было с ним связано. Унижение, боль, страх… Он догадывался, что родная планета у Ривы в сердце до сих пор оставалась кровоточащей незаживающей раной. Сможет ли она когда-нибудь забыть ее? Перестанет видеть кошмары и просыпаться от них? Перестанет неистово отстаивать свободу даже в ущерб безопасности своей жизни, только бы не чувствовать, что ее опять запирают в тюрьме? Он обернулся к Риве и произнес: