Голоса прошлого
Шрифт:
Он кивнул, по– прежнему не оборачиваясь.
– Но мы можем остаться друзьями…
Ещё произнося эту фразу, я почувствовала, как глупо она звучит. Какие друзья? Я пойду дальше… Мой удел – война, а он останется восстанавливать планету. Мы даже не сможем по связи разговаривать, со мной и связи– то никакой не будет, особенно в планетарных миссиях вроде этой.
Он, конечно, тоже всё понимал.
– Что ж, простите меня, госпожа комадар, – сказал Хмельнёв. – Но я должен был спросить, понимаете?
Я кивнула:
– Понимаю.
– Спасибо вам. И удачи. Где бы вы ни были, удачи вам.
Он ушёл.
Я сунула кулаки в карманы, долго смотрела в небо Враны. С заката порывами доносило гарью: чужой Лес перестал быть. Память о нём рассыпалась сухими углями, она больше не жила в сознании так ярко и зримо, как это было совсем недавно, ещё днём. Заря поджигала редкие перьевые облака кровавым багрянцем, и вставала из небесного огня полноводная звёздная река, упираясь в зенит… Рукав нашей Галактики, Млечный Путь, он же – Долерангаралман, Дорога Предков.
Я обхватила себя за плечи. Поздняя осень не баловала теплом, стылый воздух превращал дыхание в зыбкий парок.
Но зябко мне стало не только от холода…
****
На войне как на войне,
Жизнь чужая не в цене,
Белый саван вниз брошен нам с вершин.
Выбил нас огонь на треть,
Эхо множит слово «смерть»!
Но сомнений нет для того, кто жив!
(Кипелов, Ария – Призрачный взвод)
Ирэна Патока. Взяла Алеськину гитару, ну что ж, имела право… Получалось у неё хуже. Но не настолько, чтобы тошнило. Другое дело, что от Патоки тошнило просто по факту её существования, безо всякой гитары. Я– то думала, посижу в рекреационной зоне, кофе выпью, согреюсь немного, подумаю, и вообще, отдохну в тишине и покое. Какое там. Получи на свою шею эту… девицу красную… и ешь её с булочкой.
Ирэн увидела меня, оскалилась, отставила гитару. Я мысленно пожелала ей удачи. Давай, скажи что– нибудь… подсласти мне день. С лёгкой совестью зло сорву.
Она бросилась молча.
Я едва не пропустила прямой в голову. Всё– таки ждала, что сначала расскажут про моих прямых предков и ту сакральную мусорную кучу, на которой они меня делали. Но, видно, Патока уже себя накрутила достаточно, допинг в виде словесных оскорблений ей не потребовался.
Мы сцепились. Наверное, впервые с начала обучения я полностью осознала на практике, как это, когда ярость сводит скулы и застилает красной пеленой зрение. Все прежние драки в счёт не шли. Даже в бою с врагом меня так ещё не скручивало. Но Ирэну Патоку я сейчас ненавидела от души. Размазать в тонкий блин, стереть в субатомную пыль…
Между нами вклинился внезапно адский жар, и нас отбросило в стороны. Вскочили мы одновременно, и тут же услышали знакомый голос:
– Так– так. Неуставные отношения?
Огнев.
Блин.
Капитан Огнев!
– Так точно, – отозвалась я, утирая бегущую из носа юшку.
– Хороша– а, – оценил мой внешний вид капитан.
Мне тут же захотелось провалиться сквозь землю. Что я, не знаю, насколько «хорошо» выглядит морда после въехавшего в неё кулака? Губа, судя по ощущениям, стремительно надувалась. Скоро станет больше носа. Сволочь Патока, как есть сволочь, чтоб её.
– Дисциплинарное взыскание обеим.
Просто блеск. Трое суток чистить канализационные фильтры по всей базе. Но не спорить же с начальством? Только вытянуться смирно и преданно есть это самое начальство глазами...
Патока, тихонько шипя сквозь зубы, осторожно трогала кончиками пальцев щеку. Там наливался отменными цветами дивный бланш. Иллюминатор– то закроется, мстительно подумала я.
– Ламберт, с тобой хотят побеседовать, – Огнев кивнул на своего спутника.
Только теперь я заметила рядом с ним старого знакомца, а– дмори абаноша. Удивил, ничего не скажешь. Ему– то что от меня надо?
– И ты тоже послушай, Патока, – посоветовал Огнев. – Полезно тебе будет.
А– дмори абанош разглядывал нас с тщательным вниманием. Он же нас без брони не видал, поняла я, и теперь мучительно соображает, кто из нас кто. И получается у него плохо.
Кровь не унималась. Я пошарила по карманам. Ну, что за невезуха, влажные платочки закончились, лишь одна пустая упаковка… Огнев дал свою. Мне захотелось провалиться под землю ещё раз.
Самодиагностика. Вмешательство. Прогноз благоприятный….
– Простите, – буркнула я, утираясь. – Я вас слушаю.
И тут а– дмори абанош меня удивил. Он вдруг опустился передо мной на одно колено и глухо сказал, волнуясь и подбирая слова:
– Благодарю вас, госпожа комадар, за жизни моих детей и родственников. Вы просили лан– кайшен изгнать их из– под своей тени, и он услышал вас и просьбу вашу выполнил…
– Встаньте сейчас же!– нервно сказала я. – Не к чему это. Встаньте.
Он неохотно поднялся. Похоже, у него не возникало вопросов, почему Лес – <i>его</i>, чёрт возьми, Лес!– мне подчинился.
– Самому в голову не пришло? – спросила я.
– Пришло, – ответил он. – Но мне не вняли. А– дмори леанкрум обладает правом отмены, а она пожелала остаться. Они всегда остаются, знаете ли.
А– дмори леанкрум – это что– то вроде Главного Садовника в таких городах. Могу понять, почему она готова была сгореть вместе со своими подопечными. Классический случай эмпат– зависимости, в данном случае, зависимости от разумных деревьев, составлявших лан– кайшен.
Укор, прозвучавший в словах старого ольра, мне не понравился. Застрелиться теперь от стыда, так? Всей базе коллективно. За убийство разумных деревьев, заведомо находящихся в беспомощном состоянии. Или как там оно формулируется. Этого он от нас ждёт, что ли? Однако.