Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
О генерале Рязанине говорили разное: подлизы сообщали, что он подобно адмиралу Нахимову верен только военной службе. За спиной шептали, что он еще во время Ноябрьского восстания был ранен так, что превратился в скопца. Злые языки распускали нехорошие слухи, будто симпатии генерала лежат вовсе вне плоскости женского пола.
— Не вижу ничего в том, чтоб завалить противника трупами. Пусть только это будут трупы врага! — похвалялся генерал Рязанин.
— Я вас попрошу отставить это шапкозакидательство, — пресекал такие рассуждения граф Колокольцев. — Вы доселе воевали с туркестанцами. А это, прошу прощения, даже не турки.
Аркадий слушал это, набивая живот. Он понимал, что скоро так сытно и вкусно покушать вряд ли получится. И даже не предполагал, насколько прав.
Выпив и закусив, мужчины закурили сигары, пустив облака ароматного дыма. Сам Аркадий не курил и даже не пробовал — удовольствие было явно не по карману. Однако запах чужого дыма ему определенно нравился.
Но другого мнения были женщины, особенно одна — жена городничего. Была она женщиной властной и даже слишком. Говорили, что городом правит Рязанин, а им, как цыган солнцем, вертит жена. Первую даму города шумно поддержали товарки. Пытался возмутиться граф, но его мягко осадил генерал Рязанин. Графиня улыбнулась супругу, отпуская того.
Городничий что-то шепнул брату, но сам юркнул в дом, и догнал их в саду.
— А вы отчего не с молодежью? — спросил граф Колокольцев.
Аркадий сотворил неопределенный жест, и, как ни странно, был понят.
— Не грустите, мой друг. Женская красота, в отличие от мужского ума — продукт весьма скоропортящийся. Потому его продают быстро и боясь продешевить. Для сверстниц, может быть, вы неинтересны, но не печальтесь — уже зреет новый урожай.
Оказалось, что курение сигар было чем-то вроде индейской хитрости.
— А не выпить ли нам, господа? — из-под полы сюртука городничий достал сулею с красновато-мутной жидкостью, а из кармана — чарочки.
— А из чего ваше вино? — спросил генерал Колокольцев.
— Из буряка… — ответствовал городничий.
— О, буряковочка! — потер руки Александр Павлович. — Как я за тобой соскучился.
Расположились в беседке, сокрытой от взглядов посторонних. На столике разлили самогон по чаркам, чокнулись, глотнули.
— А! Хороша, зараза! — воскликнул Александр Павлович, когда способность говорить вернулась.
— Надо было предупреждать, — утирая слезы, заметил Колокольцев. — Крепкая…
— Повторим?
Никто не возражал.
— А вашим, извиняюсь, басурманам, чарочку поднесть нельзя? — предположил градоначальник, глазами указывая на остановившихся у входа в беседку горцев. — Или Аллах запрещает?… Так отослали бы их прочь, чтоб нехристей не соблазнять.
— Нельзя, — покачал головой Колокольцев. — Когда-то я их мулле оказал одну услугу. В знак признательности он мне определил этих молодцов в телохранители. Верите ли, но на Кавказе они меня до ветру одного не отпускали.
Выпили еще по одной, а затем — еще. Аркадий пил не до дна, и когда остальные опорожняли третью рюмку, он едва закончил первую.
В беседке пахло петуньями, кои на закате источали свой аромат особенно ярко. Но подул свежий ветер, сдул цветочный дух, зашумел в кронах деревьев, донес в беседку запах яств из двора.
Генерал Колокольцев поежился:
— Что-то зябко у вас тут…
— Да, вечера у нас случаются прохладные, — согласился городничий. — Ничего поделать тут не можем.
Генерал Рязанин расстегнул застежку своей накидки.
— Набросьте.
Колокольцев задумчиво принял ее, закутался.
— Теплая, — заметил он.
— Верблюжья шерсть, — пояснил генерал Рязанин. — Говорят, ее боятся змеи, скорпионы и прочие шакалы.
— И все равно не по артикулу… Светлая, — зевнул граф. — Смените в Крыму на форменную.
— Само собой. Там она слишком заметна будет.
За чарочкой беседа шла лениво — генералы обсуждали какое-то нововведение в форме, спорили о том, окажет ли оно хоть какое-то влияние на дух войск. Городничий подливал злой напиток.
Веселье было на излете. Пили без тостов и вразнобой.
Аркадий от безделья разглядывал серп луны, словно завязнувший в виноградных лозах, которые словно стена оплетали беседку. В голове роились мысли: в городе английский шпион. Это знал городничий, но молчал… Сказать это генералу Рязанину? Тот, может быть, в заговоре с братом. Единственным подходящим для откровения казался Колокольцев — он был, как убедился юноша в недавней полубеседе, человеком умным и проницательным.
Однако Колокольцев в сей момент мало подходил для важной беседы. Алкоголь и тепло делало свое дело с графом — тот разрумянился и постоянно зевал.
Бутылка, меж тем, опустела.
— Ну что, господа, пора возвращаться? — спросил генерал Колокольцев, протягивая ладонь графу. — Мой генерал вы с нами?…
Колокольцев задумчиво взглянул на руку…
— Ну же, граф, вас, очевидно, ждет ваша жена. Пойдемте с нами!
Тот покачал головой:
— Знаете, я, пожалуй, посижу немного!
— Бросьте! Вы простудитесь! Пройдите лучше в дом!
— Ничего. На Кавказе я, бывало, неделями спал на открытом воздухе.
Генерал Рязанин пожал плечами: воля ваша.
Убийство
…Вернувшись во двор, Аркадий заметил изменения. Жена городничего и графиня куда-то удалилась, и за столом о чем-то судачили жены почтмейстера и полицмейстера. Около двора стало попросторней: не было коляски протоирея, который обычно быстро покидал поле мирских соблазнов и кареты доктора Эльмпта — тот считал секретом долголетия режим дня, диету и периодические кровопускания, кои, по его мнению обновляли кровь, не давали той застаиваться.