Голова бога (Приазовский репортаж)
Шрифт:
В болезни, как обнаружил Аркадий, был определенный шарм.
Юноша даже стал замечать за собой — следовало ему встретить по пути какую-то барышню, как он начинал хромать сильней и театральней. Трость, вырезанная в саду Дюфоров смотрелась скромно, но далее можно было бы приобресть пристойную трость и далее болеть со вкусом. О! Он будет таким молодым, но в то же время, хромающим, его виски посеребрит уместная седина. И за его спиной будут шушукаться, что он получил ранение при таинственных обстоятельствах.
Однако же молодость брала свое. Раз, услыхав от мальчишек, что идут англичане, он из дому поспешил в городской сад. В полуденном мареве ему действительно удалось разглядеть далекие дымы, кои, впрочем, скоро исчезли.
И лишь возвращаясь домой, Аркадий заметил, что тросточку он забыл в своей комнате, и легко может без нее обходиться. Впрочем, еще болели ребра, и, проникая в заветное окошко, Аркадий великодушно позволял женщине помочь себе.
Оказавшись в комнате, он тут же заключил Конкордию в крепкие объятия, руками проводя по обожаемым линиям тела. Сели пить чай. Женщина была задумчива, Аркадий брал это на свой счет, полагая, что она задумчива из-за его насильственной болезни. Оттого юноша был словоохотлив и бодр без меры, желая развеселить даму сердца. Та улыбалась, но губ не размыкала.
Как странно. Он после размышлял о той встрече многократно, однако же смогу вспомнить лишь один фрагмент беседы.
— Я знавала одного человека, который всей душой хотел стать поэтом, — сказала Конкордия. — Но судьба упорно толкала его в палачи.
— И кем он стал впоследствии?
— Все же палачом. Но иногда он все же писал стихи.
Потом был погашен свет, и он взял ее. Она отдавалась ему, но как-то задумчиво, целомудренно, и вся его страсть не могла эту задумчивость перебороть.
Он исчез из ее комнаты, когда пропели третьи петухи, и вполне отчетливо посветлел восток. Вернувшись к себе, он проспал скорый рассвет, провалявшись на своем топчане едва ли не до полудня.
После отправился к Бирже, наскоро перекусывая сорванными на ходу фруктами. Слухи, кои по городу переносились быстрей морового поветрия, доносили, что «Святитель Николай» вошел в устье Гайтан-реки и стал под загрузку. Вроде бы со стороны Бахмута уже катили казенные подводы с угольком тамошних залежей, но покамест владелец Федоровского леса вполне удачно, конечно же не без помощи городничего, продал триста пудов дров. Пока с пристани по сходням таскали топливо, весь берег был полон зеваками, собравшимися посмотреть на диковинку.
— Придет день и час, когда железную дорогу протянут и к нам, в Гайтаново! — шумел некий студиоз, приехавший к родным пенатам на каникулярное время. — И до Петербурга можно будет домчаться за неделю!
Обыватели охали. На студента неодобрительно поглядывал полицмейстер. С одной стороны студент не говорил ничего запретного, с другой — явно будоражил своими речами народ.
На пристани Аркадий встретил Николая Рязанина в сопровождении двух Петров. Городничий, как оказалось, уже проник на борт суденышка, а два квартальных надзирателя следили за тем, чтоб на борт не проникли посторонние.
— Против англичан, никаких шансов, — сделал заключение Петр-артиллерист. — Пушка-шестифунтовка пехотная, образца 1838 года. Наверное, ставить больше нечего было. Ядро крохотное. Фрегату, как медведю — горошина. Можно еще брандкугелями стрелять но ими не пробьешь броню.
— Далеко ли такое орудие бьет? — спросил Аркадий.
— Версты на две с половиной ядром, гранатой — вдвое меньше. Но это на дальность. Что касательно точности — то прицел Бестужева размечен и вовсе на пятьсот саженей…
— Всего-то?
— А на пехотной пушке — больше и не зачем. Это морские орудия стреляют верст на пять…
— Так зачем же такую пушку ставить?
— Дальнобойные морские пушки — много тяжелей. И это корытце просто развалится от отдачи. Это во-первых. А во-вторых, видимо, больше и ставить нечего. Флот-то мы свой потопили, теперь будем собирать с миру по нитке, с бору — по сосенке.
— Все у нас в стране через задницу. Если не сказать — через жопу! — вторил ему Петр-пехотный, доселе молчавший.
Возразил Николай, разглядывая со спины некую юную мещанку:
— Ну отчего так сразу и через жопу? Фи! Такое чувство, что вашим воспитанием занималась стая собак. Зачем, через жопу, если можно через красивую и милую попку…
Капитана звали отужинать на берегу, но он, пока горизонт был чист от дымов английской эскадры, приказал поднять пары и парус, и с попутным ветерком отправился в сторону Геническа. По каким делам — Бог ведает.
«Святителя» провожали под крики и аплодисменты. Но едва ветер растянул дымы, город опять погрузился в свою привычную полудрему.
Траты…
Кругом одни траты. Поднявшись по Садовой к своей улице, Аркадий присел на лавочке. Он глядел вниз, туда, где в обрамлении деревьев мерцало лазурное море. Может, он поспешно пообещал детям такие деньги. Ведь три рубля — и для Аркадия были суммой порядочной. На такие деньги можно было жить летом чуть не месяц…
Впрочем, это при прежней жизни.
Сейчас же жизнь была иной, и иными были дела. Его печалило поведение Конкордии в минувшую ночь. Она была не к добру задумчива. Но о чем она думала? Он ее не спросил. Но не все ли равно — она бы не сказала правды.
Аркадия бросило в пот. А ведь она с ним неоткровенна, она что-то скрывает. Значит, она не уверена в нем, не уверена в его чувствах?.. Может быть, Аркадий слишком затягивает отношения, и надо быть настойчивым не только в любовных утехах…
Ведь он может потерять ее. План созрел мгновенно: женщину требуется окольцевать. Это даже хорошо, что они оба сироты — не надо у кого-то просить благословения. Проклятия, конечно будут, за этим дело не встанет… Однако же это его жизнь, его счастье.