Головач
Шрифт:
– Ооо-дааа, ооо-дааа, дааа!
– вырвался у него из горла хриплый стон.
– Ох, едрен батон, Трэвис! Я так охрененно сейчас кончил ей в мозг! Еще хватит в моих старых яйцах молофьи, чтоб залить доверху это "отхожее ведро"!
Слюна капала на его белую козью бородку, глаза закатились в экстазе.
– Ох, это лучший кайф, какой есть в мире! Боже, мальчик, я вкачал в нее столько молофьи! Странно, что у нее из ушей еще не брызнуло!
– Молодец, Дедуль!
– одобрительно воскликнул Трэвис.
– Ты показал этому треклятому Неддеру Кинни, где раки зимуют. Накачал его женушку в башку!
Трэвис посадил старика обратно на каталку. Но как только Дедуля сел, он поднял на Трэвиса глаза и расплакался.
– Ох, едрен батон, Дедуль. Что не так?
– Мальчик.
– Дедуля плакал навзрыд, его кадык ходил ходуном.
– Послушай, за всю мою жизнь никто не делал для меня ничего добрее...
Трэвис вытер огромную соплю об растрепанные волосы Чесси Кинни и гордо улыбнулся. Наконец он сделал что-то, что осчастливило его деда.
– Мне кажется, Дедуль, пока я сидел в тюряге, много кто из местных причинил вред моей семье. Так что, как ты говорил, если кто-то доставляет тебе проблемы, единственное правильное решение - доставить проблемы им самим. Так сказано в библии, верно?
– Правильно, сынок, именно так. Глаз за глаз, как говорится.
Трэвис пока не собирался тащить этот 250-фунтовый мешок с дерьмом на какое-нибудь поле. Он позаботится об этом позже.
– А раз тут много кто причинил моей семье вред за последние годы, на какое-то время "головачей" нам хватит. Как тебе это, а? Дедуль?
Дедуля уронил голову на руки и плакал от счастья.
– Слава тебе, Господи! Спасибо за то, что даровал мне такого хорошего внука!
Трэвис чуть сам не расплакался, глядя на дедушкину радость. Он нагнулся и взвалил Чесси Кинни себе на спину.
– Скоро вернусь, - объявил он.
– Выброшу эту грязную жирную оборвашку где-нибудь в лесу. Надеюсь, опоссумы не побрезгуют жрать это вонючее деревенское сало.
***
Дело было не в ежемесячной "штуке" - продажные копы долго не держатся. Но Каммингс знал, что хорошо сыграет свою роль. Будет медленно прокладывать себе дорогу. Изучит территорию, все точки, и говнюков, которые ими заправляют. Этот чувак, Датч, пока ни за что не доверяет ему крупные партии "серьезного" товара. Так могло продолжаться несколько месяцев, но Каммингс еще докажет, на что способен. А пока он был начеку. Никогда не касался мешков с товаром, поэтому насчет отпечатков он мог не беспокоиться. И всякий раз, когда отправлялся в рейс, заменял свой табельный "Смит Энд Вессон" 13 модели на незарегистрированный револьвер "Уэбли". Если однажды запахнет керосином, и Каммингсу придется стрелять, ему не нужно будет беспокоиться, что баллистическая экспертиза выведет на его служебное оружие. Вот так он все обстряпал. В конце концов, он выведает, где хранится крупная партия товара и...
Об остальном он подумает позже.
Он поставил Кэт на колени поднос с едой, предварительно посадив ее в кресло перед телевизором. К ужину она даже не притронулась.
– Ты должна поесть, милая, - сказал он.
– Тебе нужны силы.
Ее усталые веки задрожали.
– О, дорогой. Извини, что доставляю тебе столько хлопот, но я совсем не голодна. Я не могу есть.
– Ничего страшного, - сказал Каммингс.
– Может, нам лечь спать? У тебя усталый вид.
Кэт лишь кивнула в ответ.
Посуду он вымоет позже. Он поднял с кресла ее бледное, одетое в ночную рубашку тело, и отнес на кровать. Лишь накрыв ее одеялом, он заметил, что она плачет.
– Милая? - его рука нежно коснулась ее холодной щеки.
– Что случилось?
Содрогаясь от рыданий и часто моргая, она смотрела на него.
– Стью, извини меня. Я должна была тебе сказать, но не сделала этого. Я знаю, какая тяжелая у тебя работа. Но...
– Но что, Кэт?
Ее красивое личико сморщилось, когда она, наконец, решилась.
– Доктор Сеймур назначает мне новый антибиотик. Он стоит... он стоит... О, Стью, мне очень жаль!
Бедная девочка. Она была так больна, но у нее даже не хватало смелости назвать стоимость лекарства, способного ее вылечить.
– Препарат будет стоить еще триста долларов в месяц, это сверх тех денег, которые ты платишь за другие лекарства.
В любой другой ситуации Каммингс бы уже пал духом. Но его жена не должна же видеть его слабость, верно? Не должна видеть, как ее мужчина сломается под грузом суровой реальности. Ежемесячная тысяча, которую он будет грести с Датча, плюс дань за "самогонную" протекцию с людей Спаза - этого с лихвой хватит на дополнительные фармацевтические расходы. Поэтому Каммингс лишь улыбнулся.
– Не беспокойся, милая.
Он был рад, что сумел ей это сказать. Потом он солгал, но это была "ложь во спасение", не так ли?
– Сегодня я, наконец, получил повышение.
Он знал, каких усилий ей стоило завизжать от радости, обнять его своими худыми руками и поцеловать. Когда он почувствовал вкус ее губ, спустя столько времени, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, снова пробудив в нем любовь.
– Стью, я так горжусь тобой, - прошептала она.
Господи, если б она только знала, – подумал он. Но это уже не имело значения. Он собирался "трясти" наркодилера. И что с того? Он делал все, лишь бы спасти жену.