Головач
Шрифт:
– Милый, - успокаивающе прошептала она, потянувшись к нему.
– Знаю, что последние месяцы я была плохой женой, и...
– Не говори так. Ты болела. Это не твоя вина.
– И я знаю, что скоро мне станет лучше, и я заглажу свою вину. А сейчас...
– ее голос превратился в знойный, пропитанный страстью шепот.
– Сейчас...
Он почувствовал на шее жар от ее рук.
– Сейчас... Я хочу заняться с тобой любовью.
От этих Слов
– Я тоже хочу, милая, но тебе нужен покой, - сказал он. Это было нелегко, особенно после мастурбаций в ванной или в машине в течение шести месяцев. Разве тактично будет лезть на больную жену?
– Очень скоро тебе станет лучше. Я знаю, особенно с новым лекарством. И тогда мы устроим себе второй медовый месяц, такой, что обалдеешь!
– Ты - удивительный мужчина, - промурлыкала она, уже засыпая.
Каммингс спустился вниз, вымыл посуду и немного прибрался. Потом открыл себе пива и включил канал, где играли "Янкиз". И тут зазвонил телефон.
– Уже пол одиннадцатого вечера! – недовольно воскликнул он.
– Каммингс слушает, - сказал он в трубку.
– Да. Стью, слушай. Я здесь уже два часа, мужик. И я голодный, как собака.
Это был Чад Эмбурги, парень с ночного дежурства. В целом, славный малый. Оказал Каммингсу несколько услуг.
– Здесь, это где?
– спросил Каммингс.
– В Колз-поинт. Я патрулировал район, собирался проверить старые притоны МакКалли, посмотреть, не взялся ли он снова гнать самогон, когда увидел это. Я уже сообщил по рации в полицию штата.
Каммингс моргнул, покачал головой.
– Увидел что, Чад?
В трубке раздался треск. Очевидно, Эмбурги переговаривался по рации с диспетчером штата, и переключился сейчас на фиксированную связь.
– У нас здесь еще одно убийство, Стью. И бог знает, когда эти тупицы из полиции штата пришлют сюда медэксперта. Как насчет того, чтобы немного подменить меня, привезти мне бутербродов или еще чего. Все, что угодно, мужик. Я здесь с голоду подыхаю.
– Колз-поинт, говоришь?
– Ага.
– Держись, Чад. Буду через двадцать минут.
– Спасибо, мужик.
Колз-поинт, – подумал Каммингс, застегивая оружейный ремень. На кухне он сделал на скорую руку несколько бутербродов, налил в термос кофе, и прихватил дополнительную пачку сигарет.
У нас здесь еще одно убийство, – эхом отдавались в голове слова. Господи. А потом медленными, черными птицами вспорхнули другие слова.
Слова Пирса.
Не могу поверить. Гребаный "головач".
Конечно же, Каммингсу было невдомек, что это такое. Обливаясь потом, он сел в свои машину без опознавательных знаков, включил фары, и направился к Колз-поинт.
***
– Спасибо, что приехал, Стью, - довольно воскликнул Чад Эмбурги. Его пузо плотно обтягивала футболка "Эй-Ти-Эф". Он залез в пакет с бутербродами.
– Что тут у тебя?
– спросил Каммингс, снимая с пояса фонарик.
– Какая-то толстуха, похоже, из местных. Просто увидел ее лежащей здесь. Когда ехал по трассе. У нее голова в крови.
– Но под головой крови нет, - заметил Каммингс, направляя луч. Все, как прошлой ночью.
– Видимо, ее убили где-то в другом месте, а потом выбросили здесь.
– Ага. Все, как прошлой ночью.
Эмбурги жевал бутерброд, запивая кофе прямо из термоса.
– Близко не стал подходить, не хотел затаптывать место преступления, - произнес Эмбурги, демонстрируя местный выговор.
– Пирс сказал мне связаться по рации с полицией штата и ждать их. Довольно хреново сработано. Взяли и просто выкинули посреди поля.
Ага. Все как...
Каммингс осторожно присел на корточки, направив луч фонарика прямо на макушку усопшей. Голова у нее представляла собой сплошное кровавое месиво. Кончиком карандаша он сдвинул в сторону несколько слипшихся прядей, чтобы рассмотреть рану.
– Ага, кто-то здорово раскроил ей башку, - сделал скоропалительный вывод Эмбурги.
– Не раскроил. Просверлил.
– Хм?
Каммингс не стал вдаваться в подробности. В верхней части черепа было вырезано идеальное круглое отверстие, в котором виднелся рассеченный мозг. В памяти Каммингса всплыли другие жуткие слова... "наличие в раневом канале следов семенной жидкости".
И снова Пирс. Гребаный "головач"...