Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля
Шрифт:
Ляля могла поклясться, что только неимоверные усилия воли останавливали Вячеслава Павловича, от того, чтобы врезать Славке со всей мощи, чтобы зубы разлетелись по блиндажу. Учитывая далеко не хилое телосложение майора, зубы могли и вместе с головой отлететь.
– Пойдём, – Вячеслав Павлович обернулся к Ляле, подошёл к ней с бронежилетом, надел, застегнул, напялил каску, тяжело вздохнул, оглядывая представшее перед ним существо. – Постарайся не сильно бояться…
Глава 5
Лялю взяла оторопь, когда она увидела их пристанище. Непонятно, чего именно она ожидала, вряд ли президентский люкс с видом на океан, но тесное помещение с нарами заставило содрогнуться…
Самыми настоящими нарами, сверху односпальное место, внизу, можно сказать, двуспальное, с двумя матрасами, накинутыми сверху спальными мешками. Стол, лавка у стены, обитой серебристой звукоизоляцией, скорее в качестве обоев, тусклая лампочка. Открытые полки на этой же стене, заваленные непонятным барахлом. На крючках вдоль стены горой висела одежда. Чулан без двери.
– Больше ничего не нашлось, – посмотрел на неё Вячеслав Павлович.
Извиняться ему было не за что, хорошо, что хоть такое убежище нашлось. Страшно представить, что было бы, не догони он колону, не увези подальше от боя.
Славка в это время вспорхнула на верхнюю кровать. Уселась, довольно болтая ногами, оглядела временные владения, счастливо улыбнулась со словами:
– А ничего так, мне нравится.
– Личный состав напротив, – майор показал на дверной проём через неширокий проход, тоже без двери. – Столовая прямо, там же удобства: умывальня, общий душ, туалет.
– Шикарно! – отреагировала Слава.
Ляля промолчала. Естественно, хорошо, что рядом удобства, особенно туалет, вспоминая последний инцидент, только в общем душе с мужчинами ничего шикарного не виделось. А если и там нет дверей?..
– Девчата! – вдруг гаркнул возникший из ниоткуда парень, выдернув Лялю из собственных мыслей.
Загар, рост, улыбка, футболка, камуфляжные штаны, берцы.
– А я думал, пацаны звездят! Ой, прошу пардону великосветски, – посмотрел он на Лялю, которая не знала, отчего именно ей в обморок падать.
От мата, сорвавшегося с уст здоровяка, «великосветского пардона», обстановки или всей ситуации в целом, которая никак не вписывается в понятия «шикарно», «нормально», или хотя бы «терпимо».
– Я это, быстро, не обращайте внимания, устраивайтесь. Меня Алексей зовут, если что.
Парень быстро собирал вещи с вешалок, перекидывал через плечо, наваливая одно на другое, пока не удалился, погребённый под горой солдатских штанов, курток и берцев.
Следом нарисовался ещё один. Загар, рост, улыбка, футболка, камуфляжные штаны, берцы – уже привычный набор. И ещё один с загаром, ростом, в футболке, камуфляжных штанах и, что самое неожиданное, в берцах. Роман и Платон.
Ляля сидела на лавке, чувствуя, как волны неукротимого тестостерона, вызывающей маскулинности проходят сквозь неё, заставляя цепенеть. Сколько же здесь военных…
Господи, естественно, здесь одни военные! Она что, всерьёз полагала, что встретит среди блиндажей, траншей и бесконечного оружия, танцоров Большого театра? В лосинах, да!
– Этот мужицкий дождь иссяк? – засмеялась Славка, спрыгивая вниз ловким пружинистым движением. – Может быть, вы тоже оставите девушек наедине? – впёрла взгляд в Вячеслава Павловича. – Нам носики попудрить надо, – заявила с откровенной претензией, вызовом даже.
– Ничего не случится с вашим не напудренным носом, Владислава Степановна, – отрубил тот.
«Владислава Степановна» прозвучало примерно так же, как однокоренное слово, произнесённое Алексеем. Ляля просто услышала эти из пять букв, выплюнутые майором, прочитала на его лице.
– Значит так, – уселся он за стол, показал жестом, чтобы подопечные устроились напротив.
Ляля послушно села, Славка, естественно, нет. Встала рядом, сверля взглядом ненавистного цербера. Иногда казалось, что она вцепится ему в лицо, вмажет со всей силы, применит удушающий. Ногами в живот отпинает, ниже живота врежет или вырвет.
Вряд ли у неё получится, несмотря на хорошую физическую подготовку, но от попытки членовредительства останавливало чудо, не иначе.
– На сколько мы здесь застряли – неизвестно, может на пару часов, может на неделю или даже месяц. Ситуация сложная, – он просверлил дыру во лбу Славки, на Лялю не посмотрел, она и так знала, что увидела бы во взгляде майора – жалость. Ей самой стало жалко себя от открывшихся перспектив. – Надо понимать, что вы на войне, это – армия, поэтому на рожон не лезть, без разрешения нос на улицу не высовывать, мужиков не провоцировать.
Ляля едва не задохнулась от последних слов. Провоцировать на что? Майор же не станет всерьёз предполагать, что они с сестрой начнут «провоцировать» в этом царстве тестостерона. Впрочем, ничего другого эти слова значить не могли.
Не провоцировать – не соблазнять.
– Я не про вас, Валерия Степановна, – примирительно, с лёгкой улыбкой ответил на возмущённый выдох Вячеслав Павлович.
Отлично, значит, про Славку такие слова говорить можно…
Если они выберутся отсюда, Ляля лично пожалуется отцу на майора. И не стоит обвинять её в предвзятости, в том, что неправильно поняла. Всё она отлично поняла. Говорить, просто предполагать подобное недопустимо.
– Это он про меня, Ляль, – засмеялась Славка. – Есть «не провоцировать», – пропела она, оскалившись.
Майор никак не прокомментировал ответ, глазом не повёл, похоже, стол вызывал у него больше эмоций, чем Славины кривляния.
– И теперь самое главное. Самое! – подчеркнул он. – Кроме командира никто не знает, чьи вы дочери и каким образом оказались здесь. Для всех вы гражданские лица, попавшие в неприятности. Представитель гуманитарного фонда и репортёр. Необходимо, чтобы так и продолжалось.