Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля
Шрифт:
– С какой радости? – ощетинилась Слава.
– С той радости, Владислава Степановна, – прошипел майор, – что одно дело мчаться на помощь двум гражданским, тем более женщинам, и совсем другое – дочкам генерала, которым шлея попала под хвост, и они решили, что прогулка в воюющей стране – это весёлое приключение. Сегодня, в бою с боевиками, которые гнались за нами, погиб лейтенант Верещагин Пётр Васильевич, двадцати четырёх лет. Его второму сыну сегодня исполнился месяц, Пётр ни разу не взял его на руки, и уже не возьмёт.
– Смерть – это часть жизни на войне, –
– Смерть – это часть жизни на войне, – отчеканил Вячеслав Павлович. – Но не тогда, когда погибают из-за каприза генеральской дочки, Слава. Настроение у мужиков, как ты понимаешь, плохое, – он точно хотел сказать другое слово, удержался в присутствии Ляли. – Разборки, конфликты, злость здесь никому не нужны, в первую очередь вам, поэтому никаких разговоров о семье.
– А если спросят?.. – пробормотала Ляля.
– Соврите что-нибудь, придумаете между собой. Устраивайтесь, я ушёл, – с этими словами Вячеслав Павлович встал и вышел, направился в сторону «мужской спальни».
Ляля, после недолгого, тяжёлого молчания, не выдержала, уткнулась носом в стол, обхватила голову руками и отчаянно разревелась, громко всхлипывая и подвывая.
По их вине погиб человек. Сегодня утром был жив, думал о семье, надеялся на отпуск, планировал ремонт или поездку на море, мечтал увидеть сыновей, а сейчас его нет. Умер!
Она попросту не знала, как пережить подобное, справиться с эмоциями не получалось. Ревела до икоты и не могла остановиться. Верещагин Пётр Васильевич, двадцати четырёх лет. Всего-то на два года старше её самой.
Рядом молча и понуро сидела Славка, гладила по голове Лялю, тяжело вздыхая, не находя слов утешения, потому что не было таких слов, не существовало ни в одном языке мира.
Когда Ляля более-менее успокоилась, с трудом поборов слёзы, катившиеся градом, и икоту, оставив себе неподъёмное чувство вины, на пороге появилась Дарья, держа в руках обычный полиэтиленовый пакет с эмблемой какого-то супермаркета. Поглядела внимательно на Лялю, вздохнула, села напротив сестёр.
– Вещей у вас нет, не до того было, – констатировала она очевидное. – Я принесла немного из личных запасов. Футболки раздобыть можно, парни одолжат, будут вам как платья, трусы с носками уже проблема. Вот, – достала несколько полиэтиленовых упаковок нового белья. – Иногда перебои с водой, выручает стратегический запас, влажные салфетки и сухой душ. Великовато придётся, но лучше, чем вообще без трусов. Дезик, шампунь, мыло, мочалки, зубная паста, щётки, расчёски – этого добра у нас хватает, – усмехнулась. – Лифчиками поделиться, простите, не могу. Вдвоём в моём утонете.
– Спасибо, – невнятно всхлипнула Ляля, Славка поблагодарила громче.
– Обустроитесь, приходите в гости. Медики в медсанчасти живут, можно сказать, на рабочем месте, чтобы далеко не ходить. Чаи погоняем, у меня есть печеньки, – подмигнула она. – Понимаю, вам радости мало в такой передряге, но я счастлива видеть кого-то кроме мужиков. Тошнит уже от них. Отпуск проведу в женском монастыре, честное слово, чтобы ни одной щетинистой морды в округе, – заливисто засмеялась Даша.
– И вот ещё… – понизила она голос. – Сейчас парни начнут круги наворачивать, вприсядку танцевать пойдут. Врубят обаяние на всю катушку, подкатывать будут поодиночке и толпой. В принципе, если кто-то понравится, никто не осудит, косо не посмотрит, но имейте в виду, здесь все женатые, про совместные планы лучше сразу забыть. То, что происходит на войне – остаётся на войне. Любовь-морковь в первую очередь. Здесь мужики горы золотые обещают, иногда сами верят, что любовь у них, а домой приезжают, и растаяла любовь. Пшик вместо любви, – развела Даша руками. – Снова примерный муж, хороший отец, образец для подражания.
– Оно понятно, – кивнула Славка.
– Понятно ей, – усмехнулась Даша. – Майор твой такими глазами на тебя смотрит, что только фригидная на всё тело устоит.
– Он не мой! – вылупилась Слава. – Можешь себе его забрать, если так глаза его понравились.
– Спасибо за щедрость, я подумаю, – рассмеялась Даша, вставая.
Ляля кивнула, ещё раз поблагодарив за щедрые дары. Удивительно устроен мир. Совсем недавно она выбирала между двумя костюмами люксовых брендов, разозлившись, купила оба, чтобы ни разу ни один не надеть. Сейчас счастлива, что перепало несколько пар обыкновенных трикотажных трусов и зубная паста.
– В смысле – все женаты? – спросила Слава вслед. – Гусь женился? Вот это поворот!
– Гуся знаешь? – Даша окинула взглядом спрашивающую с головы до ног. – Не женат, что лично в его случае не показатель. Слышала, что у моряка в каждом порту по девушке? У Гуся в каждом порту по личному борделю. Лучше любой женатый, если сильно припрёт, но не этот волонтёр на ниве секса.
Слава закатилась смехом, Ляля горько вздохнула. Она провела здесь уже несколько часов, но привыкнуть к обыденности таких вещей, как, страх, смерть, промискуитет не смогла.
Как можно в этом жить, спокойно разговаривать об этом. Словно сбитый вертолёт, одиннадцать убитых боевиков, один мёртвый лейтенант, предложение заняться любовью с женатым человеком, потому что сильно припёрло, Гусь этот с борделями в каждом углу – ерунда.
В голове кружился вихрь настолько противоречивых мыслей, что разболелась голова. Чувство вины за гибель лейтенанта придавило бетонной плитой. Страх неизвестности откровенно поглощал, заставляя сердце колотиться, как ненормальное.
Безумно хотелось орать на весь белый свет, выплеснуть хоть как-нибудь нервное напряжение, которое не покидало Лялю с момента, как они проехали КПП на военной базе.
Глава 6
– Здоров честной компании, – появившийся на пороге уже знакомый Гусь осветил тусклое помещение широченной самодовольной улыбкой. – Я не с пустыми руками! – движением фокусника вытащил из-за спины тюк светло-бирюзовой ткани. – Сейчас дверь вам сообразим, вернее штору. В медчасти одолжил, весёленькой расцветки, всё же девочки, – подмигнул растерявшейся Ляле.