Головная боль генерала Калугина, или Гусь и Ляля
Шрифт:
– Припевочки, да, – нервно хихикнула Славка, Ляля предпочла промолчать.
– Из тебя припевочка, как из меня монашка, – ответил капитан, мазнув смешливым взглядом по Славе. – А вот подружка твоя – настоящая девочка-припевочка.
«Девочка-припевочка» было не сказано, а пропето елейным голосом, всё с той же обворожительной улыбкой, утопив в синем взгляде, таком же бесконечном, как небо в этой стране.
– Это сестра моя, – заливисто засмеялась Слава. – Мы близнецы.
– Да ну, на! – замер Гусь, уставившись на Лялю. – В смысле «близнецы»? – он показал сначала
– Монозиготные, – вставила слово Ляля. – Или гомозиготные.
– Гомо какие? Не нравится мне второе слово! – прогремел капитан, оглушая пространство смехом. – Давайте без этих ваших побочек цивилизации.
– Однояйцевые, дурень! – ответила Славка за растерявшуюся Лялю.
– Вы же не похожи, – Гусь внимательно оглядел обеих с головы до ног. – Отдалённо, туда-сюда…
– А так?
Слава подошла к сестре, убрала её распущенные, только расчёсанные волосы назад, затянув в хвост. Приложила ладонь к своей голове, примяв короткий ёжик, встала рядом, чуть выставив бедро вперёд, как неосознанно стояла Ляля.
– Охренеть! Не, ну охренеть же! Слав, помнишь, я говорил, что как женщина ты меня не интересуешь? Беру свои слова обратно. В комплекте с сестрёнкой – ты ж порно-мечта любого мужика!
– Дебил ты, Гусь, и не лечишься! – отреагировала Слава, пока Ляля моргала в попытке прийти в себя, сообразить, что в таком случае полагается отвечать.
– Капитан Гусев, извинитесь сейчас же, – выдала она первое, что пришло в голову.
Не потому что она дочь генерала – это ни причём совершенно. А потому что девушка, и Слава девушка, подобные слова в их адрес недопустимы.
– Чего? – Гусев замер, будто ударился в бетонную стену с разбега.
Уставился на Лялю не моргая, пронизывал бесконечным синим взглядом так, что мурашки рванули по всему телу, оседая в неожиданных местах, под розовым трикотажем с сердечками.
– Гусев? – переспросил он, трижды моргнув.
– Вы же поэтому Гусь? – смутилась Ляля.
Стоявшая рядом Слава перегнулась пополам от смеха, схватилась за живот, издавая надрывные звуки. Она пыталась заткнуть себе рот рукой, но продолжала закатываться в откровенном хохоте.
– Давай, объясни девушке, почему ты Гусь, – выдавила она сквозь собственный гогот.
– Чёт мне кажется, это плохая идея… – с умильной улыбкой проговорил капитан, не отрывая взгляда от порозовевшей от смущения Ляли. – Прелесть какая, я сейчас кончу…
Ляля сама не поняла, как это получилось, почему, чем она мотивировалась. Верней, мотивация понятна, причина тоже ясна, но вот делать этого точно не стоило. Пришла в себя от резкой боли в ладони и звонкого звука пощёчины, которую влепила не иначе, как рефлекторно.
– Во даёт, девчонка не промах!– услышала в дверях громкие одобрительные мужские голоса.
Перевела взгляд на застывшего каменным изваянием капитана, который держал широкую ладонь с длинными пальцами у лица и, не мигая, смотрел на Лялю. Невозможно было прочитать выражение его лица. Зол он не был, удивлён тоже…
А вот Ляле стало откровенно страшно, впервые в жизни
– Что за цирк?! – раздался грозный окрик от дверного проёма.
В помещение зашёл высокий военный лет тридцати пяти – сорока. Худосочный, загорелый до черноты, с полупрозрачными голубыми глазами и короткой, под машинку, стрижкой. В звании подполковника, по всей видимости, командир.
– Бисаров, тебе отдельное приглашение нужно на выход? – рявкнул он на Гуся, показывая взглядом, что его товарищи оказались расторопней – оперативно смылись с глаз начальства.
Капитан развернулся, молча вышел, никак не выразив эмоций. Подполковник остался на месте, окинул тяжёлым взглядом сестёр, от которого даже Слава напряглась, Ляля же была готова разреветься, не сходя с места.
– Сергей Максимович Дудко, – представился он. – Будут проблемы – обращайтесь. Майор передал мою просьбу? – посмотрел он на Славу, мгновенно вычислив «старшую» и потенциальный источник неприятностей.
Слово «просьба» прозвучало как «приказ», Ляля невольно вздрогнула. Не нравился ей Сергей Максимович, и не должен был. Командир не обязан источать благость на всю округу, его авторитет должен быть беспрекословен, приказы выполняться мгновенно и без обсуждений, но неприятный холодок по спине заставил сжаться.
– Передал, – спокойно ответила Слава. – Товарищ подполковник, нам правда жаль, что так получилось… с лейтенантом, – спешно добавила она.
– Жалеть у мамки под юбкой будешь, – коротко ответил он, развернулся и направился на выход.
Ляля обхватила рот рукой, посмотрела на впервые за целый день растерявшаяся сестру, судорожно выдохнула от поднявшихся эмоций. Поспешила за командиром, едва успела догнать на самом выходе.
– Сергей Максимович! – окликнула она.
Тот резко обернулся, сухо, вопрошающе посмотрел. Однако откровенной неприязни во взгляде не было, скорее лёгкая досада от того, что видит, что в принципе вынужден терять время на представшее перед ним недоразумение.
– Сергей Максимович, – спешно проговорила Ляля. – Я, мы с сестрой, хотели бы быть полезны. Приносить какую-нибудь пользу, раз так… так всё вышло.
Она была абсолютно искренна в своём порыве. Им по двадцать два года, никто не обязан носиться с ними, как с писанными торбами – хоть Ляля и привыкла к такому отношению, не стоит лукавить. Они могут быть полезны… в чём-нибудь.
– Какую, например? – ничего не выражающим голосом ответил командир.
– Не знаю, – растерялась Ляля.
Что реально она могла предложить, если опустить пошлые намёки и прямые заявления, которых наслушалась за сегодняшний день с избытком? Она не разбиралась в оружие, и кто её подпустит к нему. В медсанчасти тоже совершенно бесполезна, её тошнит от вида крови, она не расторопная, не быстрая и сообразительная, как сестра. Плакаты рисовать, портреты личного состава?