Голубое Сало
Шрифт:
Охранник ждал, обернувшись. Веста молчала.
– Выпусти, выпусти меня! – вдруг воскликнула она. Охранник выскочил из машины, открыл дверцу. Веста вышла, осмотрелась, взяла его за руку:
– Пошли.
Он молча последовал за ней. Она вошла в только что открывшийся музей Революции, стала подниматься по лестнице.
– Ваши билеты, молодые люди, – поднялась со стула худая женщина.
Николай показал ей удостоверение, она села на место. Держа Николая за руку, Веста бесцельно вела его за собой по лестнице, бормоча что-то. Так они поднялись на самый верхний этаж, лестница кончилась.
– А это что? – хмуро
– Это зал подарков товарищу Сталину, – ответил Николай.
– От кого? – угрюмо буркнула она.
– От… – замялся Николай, – всех, кто любит вождя. Выпустив руку охранника, Веста недоверчиво вошла в зал. Николай последовал за ней.
– Неужели вы здесь не были? – осмелев, спросил он.
– Я? – она шла, словно в забытьи. – Нет… была…
В большом, хорошо освещенном зале стояли десятки самых различных изделий, когда-либо подаренных вождю правителями государств, монархами, миллиардерами, художниками, военачальниками, любовниками и любовницами, аристократами и пограничниками, дипломатами и актерами, колхозами и экипажами кораблей, рабочими коллективами и простыми гражданами
В центре зала на массивной плите из сине-черного Лабрадора возвышалась фигура Сталина, вырубленная уральскими камнетесами из глыбы розоватого, с золотистыми прожилками родонита. Вождь попирал ногой книгу Троцкого «Перманентная революция», а сам откидывал голову назад, собираясь победоносно расхохотаться над беспомощным мудрствованием козлобородого Иудушки. ЯСАУХ ПАШО! – было высечено на плите.
Рядом сверкал изумительный бриллиантовый шприц – подарок Фаберже Чуть поодаль возвышалась многопудовая книга Сталина «Свобода внутренняя и внешняя», сделанная кубанскими животноводами из кож 69-ти племенных быков и написанная кровью комсомольцев. Под стеклом лежало кружевное мужское нижнее белье, вышитое графиней Шереметьевой. Панно из моржовой кости, подаренное вождю якутами, изображало горячее соитие вождя с балериной Павловой. Другое панно – янтарное – называлось «Ленин и Сталин варят маковую солому в Разливе» и было подарком от рижских ювелиров. НЕТ ПОЩАДЫ ВРЕДИТЕЛЯМ! – теснились крепкие буквы на рукояти белого топора, спрессованного колумбийскими коммунистами, из чистейшего кокаина. Великий Мао преподнес вождю вырезанную из рисового зерна диораму «Казнь Бухарина на Красной площади в Москве». Миллиардер Рокфеллер подарил отлитую из золота шинель, в которой Отец Всех Народов защищал Москву от озверелых орд Гитлера. Алексей Стаханов – свой отбойный молоток. Долоресс Ибаррури – свою левую грудь. Вредитель Ягода – свое сердце.
– Погоди… – Веста подошла к родонитовому отцу и рассеянно положила руку на его холодный сапог. – А где… это…
– Что, Веста Иосифовна? – приблизился Николай.
– Ну… – она сделала неопределенный жест рукой, – этот… такой… большой.
– Большой? – переспросил Николай.
– Малиновый, малиновый, – сморщила лоб она, ища что-то глазами. – Ну-ка, ты… снимай, снимай…
– Что? – не понимал Николай.
– Снимай! Ну, снимай же! – она дернула его за брюки. Николай помедлил, но, встретившись с ее угрожающим взглядом, расстегнул свои серые, хорошо отутюженные брюки.
– И трусы тоже, дурак! – прикрикнула на него она. Николай повиновался. Она присела и внимательно посмотрела на его гениталии. По красивому юному лицу ее пробежала тень разочарования.
– Нет, –
– Sale pute! – всхлипнула она и вдруг разрыдалась на бегу совсем по-девичьи, громко и беспомощно. – Saleee puteee! Merde! Meeeerde!
Николай подхватил упавшие брюки и кинулся догонять ее.
Хрущев раскрыл чемоданчик, посмотрел на голубое сало:
– Почему же ты молчал весь вечер?
– Вернее – всю ночь, – улыбнулся Сталин, подходя к нему сзади и обнимая его. – Если бы я сразу показал тебе, ты уже не захотел бы меня. Ты захотел бы голубого сала.
Хрущев закрыл лицо руками, открыл и снова закрыл:
– В такие мгновенья я понимаю, что наш мир – это сон.
– Я это понимаю каждую минуту С раннего детства. Сталин поцеловал его горб, отошел и стал раскуривать сигару. На нем был черный китайский халат Хрущева.
Голый Хрущев сел на край кровати, сложил пальцы замком и озабоченно посмотрел на них:
– Мы потеряли время. Тебе надо было сразу ехать ко мне.
– С глыбой льда? Чтобы Берия обо всем догадался?
– Я уверен, он и так все знает.
– Mon cher, не стоит льстить Берии. Он не ясновидящий. Я все разыграл, как по нотам.
– Мы потеряли, потеряли время… verflucht noch mal! – Хрущев шлепнул себя по мускулистым коленям, вскочил и заходил по спальной.
Его длинные руки вцепились в волосатые бедра, горб угрожающе выступал из согнутой спины.
– Du calme, mon ami, – Сталин выпустил дым в раскрытый чемоданчик. – Время работает на нас.
– Они не дадут нам выехать! Обложат, как медведей в Архангельском… Берия уже снюхался с Жуковым. У них вся советская армия, плюс Лубянка! Этот petit con Жуков… Проблядь полковая! И эту гниду я спасал в 37-ом от Ежова! Они готовы на все, как ты не понимаешь?!
– Прошу тебя, возьми себя в руки… – Сталин любовался поголубевшим сигарным дымом, клубящимся в раскрытом чемоданчике.
– Почему ты не придумал ничего?! Почему не связался со мной из театра?! Надо было арестовать их всех в театре, всех, всех сразу! Мои ниндзя и черкесы сделали бы это за три минуты!
– В этом не было необходимости.
– У них сейчас, пока ты здесь, вся армия! Ты не понимаешь этого?! Вся армия, вся Россия, все МГБ в руках Берии и Жукова!
– А у нас в руках вся вселенная, – повернулся к нему Сталин. – Вся вселенная поместится в этом чемоданчике.
– Ты не успеешь им воспользоваться!
– Успокойся, они ничего не знали и не знают. Я ведаю, что говорю.
– Schweine… verdammte… Schweine!!! – закричал Хрущев сильным голосом.
Сталин подошел к нему, обнял:
– Mon ami, умоляю тебя. Все будет хорошо.
– Не верю… не могу поверить, что эта гнида Берия…
– Все будет хорошо, – Сталин посмотрел в налившиеся кровью глаза графа. – Это говорит тебе Сталин. Ты веришь Сталину?
Хрущев ответил угрюмым и недоверчивым взглядом.
– Ты веришь Сталину? – снова спросил вождь.
– Верю… – нехотя пробормотал Хрущев, отводя глаза. Сталин взял его за острый подбородок, повернул лицо к себе:
– Ты веришь мне?
Хрущев долго смотрел в немигающие глаза цвета крепко заваренного индийского чая, затем обмяк, взял руку Сталина и поцеловал: