Голубое стекло
Шрифт:
Зато мы знали множество историй о храбрости Калмыкова.
Больше всего мне нравился один случай. Мне рассказывал о нём мой дядя Миша, который заведовал обкомовским гаражом.
Бетал работал в своём кабинете в обкоме, как вдруг зазвонил телефон. Кто-то взволнованным голосом закричал из селения Баксан:
— Бетал! Милиция окружила в горах абрека Тугана. Он засел в пещере у Первого Кызбуруна и отстреливается. Уже ранил одного нашего. У него много патронов. Что делать?
Бетал пружинисто поднялся из-за стола и крепче прижал трубку к уху.
— Туган Мирзоев? — переспросил он. — Давненько о нём ничего не было слышно. Объявился наконец… Послушай, Магомет… да, да, я узнал тебя по голосу… Сколько у вас там чекистов? Шестеро? Всех в Кызбурун на помощь милиции. Я буду через три часа. Скажи своим людям, чтобы не упустили Тугана. Пусть не дают ему носа высунуть из пещеры. Всё!
Он дал отбой и сразу же позвонил в гараж. Мой дядя Миша сам подготовил машину — открытый быстрый «санбим».
Бетал вынул из ящика письменного стола колодку с маузером и перекинул её ремень через' плечо. Через десять минут он несся в Баксан.
Тугана Мирзоева он знал хорошо.
Сначала Туган служил Деникину и тот произвёл его в капитаны. Потом, когда Деникина разбила Красная Армия, он переметнулся к «правителю Кабарды» Клишбиеву и его помощнику Заурбеку Серебрякову. Но скоро не стало ни Клишбиева, ни Серебрякова — везде в Кабарде установилась Советская власть. Чудом оставшийся в живых после разгромных боёв капитан Мирзоев скрылся в горах и несколько лет о нём ничего не было слышно. Поговаривали, что он бежал в Турцию.
Но вот то из одного селения, то из другого стали поступать вести, что люди видели Тугана Мирзоева. Только теперь он уже был не в форме белого капитана, а в бурке и лохматой папахе и в руках у него была герлыга — крючковатая палка, как у простого чабана. Появлялся он в селениях ночью, стучал в окна домов и просил напиться воды. Кого он искал? Может быть, своих бывших друзей или родственников, которые уже давно были расстреляны чекистами.
А потом начались поджоги.
В одном колхозе сгорела овчарня вместе с овцами. В другом под утро, когда у людей самый крепкий сон, запылал сельсовет. В третьем двумя взрывами гранат была развалена новенькая, только что построенная школа. И кто-то в суматохе успел заметить исчезающего в ночной мгле всадника в чёрной бурке и чёрной папахе.
В страшном напряжении жили люди. Туган мог объявиться везде, и никто не взялся бы предсказать его разбойничий путь.
— Он проглотил сердце волка, — говорили о нём.
Работники НКВД и милиции устраивали засады в ущельях и на дорогах, на окраинах селений и в кукурузных полях, но Тугану каким-то образом удавалось уходить и от преследователей и от пуль. Последнее время он уже не поджигал домов, а просто воровал на кошах овец для еды. Но всё-таки был опасен. Кто мог угадать, что у него на уме?
И вот наконец Туган попался.
«Санбим» всего на несколько минут остановился в Баксане. В машину подсели уполномоченный НКВД и его помощник.
— Он всё ещё там? — спросил Бетал.
— Да, — ответил уполномоченный.
— Гони на всю скорость, — сказал Бетал шофёру.
Мелькнул Кызбурун Второй, и «санбим» ворвался в ущелье.
С правой стороны дороги встала отвесная каменная стена.
С левой — в туманном провале вся в белой пене бесилась река.
Ещё полчаса ходу — ив небольшой долине закраснел черепичными крышами аул Кызбурун Первый. Здесь остановились. Налево к висячему мосту через ущелье шла конная тропа. Потом нужно было идти пешком.
Только перешли мост — услышали удар одиночного выстрела. И сразу же вразнобой загремели ответные.
Неподалёку от засады Калмыкова встретил начальник милиции:
— Бетал, несколько минут назад Туган крикнул, что сдаст оружие. Но только не нам, а тебе лично. И ещё он сказал: пусть Бетал поклянётся, что его, Тугана, безоружного никто не унизит. Потом пусть судят, пусть расстреливают… Вот так.
— Хорошо, — ответил Бетал. — Идём.
Подошли к засаде.
Шесть или семь стрелков лежали за камнями. Они напряжённо вглядывались в расщелину в крутом склоне горы. Расщелина была похожа на узкий чёрный треугольник. Вниз от неё шла каменная осыпь. Она кончалась небольшой ровной площадкой. От площадки до камней, где засели милиционеры, снова шла осыпь из мелких камней.
— Осторожнее, Бетал! — предупредил уполномоченный. — Он очень метко стреляет. Как шайтан. Не высовывайся из-за скалы.
Милиционеры, увидев, что приехал первый секретарь обкома, начали отползать от своих камней. Оказавшись под укрытием скалы, они поднимались на ноги и здоровались с ним за руку.
— Где раненый? — спросил Калмыков.
— Его на лошади отправили в Баксан.
— Хорошо.
Он обернулся к уполномоченному:
— У меня голос слабый. Крикни Тугану, что я здесь.
Уполномоченный подполз к самому дальнему камню, сложил рупором ладони у рта и закричал. Его крик ударился о скалы и рокотом покатился по ущелью. Потом наступила долгая тишина. Только река ворчала за спинами под мостом. Уполномоченный вернулся к прикрытию.
— Не ответит, — сказал кто-то из милиционеров. — Только время оттягивает…
Но вот снова раздался рокот, распадаясь в камнях на отдельные слова. Бетал, приставив ладонь к уху, слушал.
Туган кричал, чтобы Калмыков поднялся по осыпи к ровной площадке. Там они встретятся.
— Не надо, Бетал, — сказал уполномоченный. — Ему терять нечего — так и так смерть. А тебя он убьёт.
— Посмотрим, — сказал Калмыков.
Он сбросил с плеча ремешок маузера и протянул пистолет уполномоченному.
— Держи.
И не успел уполномоченный снова раскрыть рот, как Бетал, вышел на открытое место, не торопясь оглядел всё вокруг и начал медленно подниматься к площадке. Мелкие камешки выскальзывали из-под его ног, струйками осыпался вниз щебень.