Голубой вальс

Ли Линда Фрэнсис

Стивен, не ожидавший такого отпора, оторопел:

– Ты думаешь, я по своей доброй воле взвалил на себя такую ответственность, жертвовал своими жизненными перспективами, чтобы заботиться о тебе? А тебе никогда не приходило в голову, что я сам нуждался в чьей-либо заботе? – Он резко повернулся. – Нуждался в чьей-либо поддержке? Хотел слышать уверения, что все будет в порядке, но так и не дождавшись чьей-либо помощи, вынужден был полагаться на собственные силы? И я, черт возьми, выстоял! А ты тем временем выучился пьянствовать,

картежничать да попадать в дурацкие ситуации.

Подавляя боль, Адам заскрежетал зубами:

– Хочешь ты это признать или нет, но я взрослый. И ты уже не мой опекун.

– Вот и слава Богу! Отныне заботься о себе сам! – резко ответил Стивен, гневно повернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Адам проводил его взглядом до самых дверей, и его хрупкая надежда сменилась чувством полного отчаяния.

«Каким образом я дошел до крайности? – думал он, усаживаясь в удобное широкое кресло с изогнутыми краями спинки. – Стивен совершенно прав: я полный неудачник».

Рядом с креслом стоял хрустальный графинчик с бренди. Повернув голову, Адам некоторое время изучал затейливые узоры на хрустале, подкрашенные изнутри янтарной жидкостью. Протянув руку, налил себе бокал, затем еще один.

Он наливал уже третий бокал, когда дверной звонок возвестил о прибытии посетителя. Адам почти не расслышал звонка: он любовался лучистой игрой бренди.

– Сэр, – окликнул его дворецкий. – Вас кто-то хочет видеть.

– Скажите, что меня нет, – протянул он.

– Слушаюсь, сэр.

Дворецкий взялся за круглые медные ручки, чтобы закрыть обе половинки двери, когда какой-то человек втиснулся внутрь.

– Вы не можете вот так врываться в дом! – возмущенно запротестовал Уэнделл.

– Я пришел повидать Адама, – сказал вошедший, – и не позволю вытолкать себя взашей!

Адам поднялся с кресла, поплескивая бренди в бокале:

– Том!..

– Привет, Адам!

Двое мужчин, почти ровесники, в упор уставились друг на друга.

– Сэр, – вмешался дворецкий, – прикажете вызвать полицию?

Адам рассматривал человека, который уже не впервые вторгался в их дом. На этот раз, однако, его голубые глаза были совершенно ясны, темные волосы аккуратно зачесаны, фрак и брюки тщательно отутюжены.

– Не надо, Уэнделл, – сказал Адам. – Я сам справлюсь.

– Хороший у вас дом, – произнес Том с нарочитой беспечностью, тщетно пытаясь скрыть, что рука у него слегка подрагивает.

«Нервничает!» – подумал Адам, усаживаясь поглубже в кресло.

– Ничего удивительного, что в прошлый раз ты не успел разглядеть обстановку.

Том весь как-то съежился, побагровел:

– Боюсь, в прошлый раз я вел себя не совсем… правильно.

– Не совсем правильно? – повторил Адам, поднимая брови точно так же, как его брат.

– Я слышал, рука у Стивена зажила?

– К счастью, – сказал Адам шуршащим, как иссохшая листва, голосом.

– Да,

к счастью, – повторил Том, смело входя в комнату. Он прошел от окна к окну, осмотрел книжную полку, письменный стол и повернулся к Адаму. Весь его вид говорил, что он предпочел бы быть где угодно, только не здесь.

– Не надо мне было приходить.

– Тогда зачем же ты пришел? Том вздохнул:

– Я хотел извиниться. С того вечера ты меня избегаешь, а мне пришлось прятаться, пока я не выяснил, что твой брат не собирается ничего предпринимать…

– И ты это выяснил? – перебил Адам.

– Да, черт побери! – со сверкающими глазами воскликнул Том. – Чего ты от меня хочешь? Я был не прав, свалял дурака. То, что ты хотел откупиться от меня, еще не повод, чтобы размахивать пистолетом. Уверяю тебя, я не хотел палить ни в него, ни в кого-либо другого. Но я был так сильно расстроен. – Его глаза померкли. – Что я могу сделать, чтобы все уладить?

Адам обхватил лицо ладонями:

– Не знаю, Том. Не знаю, можно ли все уладить. Том шагнул вперед:

– Но ведь надежда всегда остается?

– А вот у меня ее нет! – пробурчал Адам. – Когда наконец я начну жить сам по себе, опираясь лишь на собственные силы?

Том подошел вплотную к креслу и положил руку на плечо Адаму:

– Мы можем жить с тобой вместе.

Глава 20

Выйдя из дома, Стивен громко выругался. Закрыв глаза, потер виски. «В какой момент я сбился с верного пути?» – подумал он. И вдруг его осенило. Он сбился с пути в тот день, когда решил строго следовать по стопам отца.

Стивен рассмеялся резким и горьким смехом. Как выяснилось, он отнюдь не является точным подобием отца. «А не могу ли я стать самим собой? – задумался Стивен. – Но каков я в действительности, когда не веду дела отца и не воспитываю его сына?»

Стивен пересек улицу и вошел в обнесенный узорчатой чугунной оградой парк. Здесь он надеялся обрести ясность мыслей. И, быстро шагая по аллеям, сосредоточенно раздумывал. С каждым шагом его гнев на Адама постепенно проходил, и в конце концов в душе у него осталось только чувство вины – чувство вины и раскаяние. Брат нуждается в нем, а он вместо помощи выместил на нем все свое раздражение и досаду. Придя к такому выводу, Стивен повернул к дому.

Взойдя на небольшой холмик, он увидел на тонком льду заводи, где летом обычно плавают лебеди, тепло закутанную фигурку. Зима была не холодная, с талым снегом, а последние несколько дней выдались особенно теплыми. И хотя этот день был холодным, Стивен знал, что лед недостаточно прочен, чтобы выдержать вес человека. Его пронзило чувство тревоги и беспокойства.

Он бросился бежать. Тем временем фигурка сделала шаг вперед. Одета она была в теплое пальто и вязаную шапочку, и Стивен даже издали понял, что это женщина.