Голубые шинели
Шрифт:
— Как славно, Тимоша, что ты пришел, а я уж ревновать тебя начал — думаю, мальчик молоденький, смазливенький, польстится, прости Господи, на чужую задницу, ты уж, Тимоша, потерпи, пока мы вместе, знаешь, ведь эти все мужики с улицы — у них там и СПИД, и сифилис, и гонорея. Ты уж пожалей мои седины, не хочется как-то на старости лет по врачам бегать.
Я сначала с изумлением уставился на него, мол, ты совсем свихнулся, чушь такую нести, а потом, глядя на хитрую его улыбку, сообразил, что он продолжает разыгрывать спектакль, и тоже включился.
— Да
И, не выдержав идиотизма ситуации, мы оба заржали в голос.
— Ой, ну тебя, — махал руками, заливаясь от смеха майор, — ну уморил, ладно, давай отведаем твоего «Джони Уокера» —.с этими словами он налил нам по стопочке дорогого иностранного напитка, пригубил чуть-чуть, и застонал от блаженства, — да! Вот это напиток!
Я тоже попробовал виски — и вкус этот мне понравился. Зря однако англичане разбавляют хороший напиток своим дурацким тоником — только продукт переводят, — подумалось мне. В этот момент майор снова нацарапал на бумажке: «Не нервничай. Утром на пробежке поговорим.» Я согласно кивнул головой, и мы отправились спать.
Утром, часов этак в восемь, майор, растолкав меня, начал энергично одеваться, натягивать спортивный костюм, кеды.
— Да ты что, сдурел, — изумился я, — ведь воскресенье же. Можем мы хоть чуть-чуть отоспаться?
— Будешь много спать — форму потеряешь, — деловито возразил майор, протягивая и мне спортивные штаны. Делать было нечего, пришлось подчинять, и только на улице я вспомнил — что утром мы с майором собирались все обсудить.
— Ну, давай, рассказывай, — труся рядом со мной, проговорил майор, — что там такое у тебя стряслось? Только продолжай бежать, не останавливайся, — предупредил меня он.
В темпе легкой трусцы я спокойно и обстоятельно рассказал майору все, что мне было известно, а также все, что я додумал сам: все мои выводы, а также и то неутешительное обстоятельство, что у него в квартире, скорее всего, установлен микрофон.
— Ну да, установлен, — согласился майор.
Я с удивлением посмотрел на него:
— Как, ты об этом знал?
— Давно знал, микрофон установлен в телефоне. Маленький и очень чувствительный.
— А что же ты его не вытащил?
— А зачем? Хотят слушать — пусть слушают, я лишнего не говорю, да и тебе не позволяю.
— Выходит — про нас они все с самого начал знали?
— А ты как думал?
— Ну, а что же сейчас делать?
— Прежде всего — без паники Ты ведь уже не тот пацан, которого я первый раз привел к себе в гости.
— Да, вот именно, что не тот, я сегодня знаю раз в двадцать больше, чем положено. Вообще странно что я до сих пор жив.
— Ну, давай успокоимся. Ты будешь жив до тех пор, пока ты им нужен. А нужен ты им до тех пор пока они не договорятся обо всем с твоим англичанином.
— Ты уверен?
— Абсолютно. Пока ты в игре — ты жив. Как только твоя миссия закончена — вот тут-то для тебя настанет тяжелый момент. Значит, во-первых, у нас есть время. Во-вторых, пока ситуацию контролируем мы — мы в выигрыше. Кстати, — тут майор остановился, переводя дух, — кстати, я тебе очень благодарен, что ты мне рассказал все и без утайки. И даже про своего англичанина — мне, конечно, это не слишком приятно. Но я понимаю, что на все это ты шел во многом и ради меня тоже — так ведь?
Я согласно кивнул головой.
— Ну так вот — я тебя в это втянул, я обязан тебе и помочь И самое главное — хочу чтобы ты это себе уяснил — тут не может быть никаких компромиссов, ты должен быть готов к самым крутым мерам в любой момент.
— То есть? — не понял я.
— Я имею в виду, — серьезно сказал майор, — что ты должен быть готов сбежать в любой момент, как только почувствуешь опасность.
— Сбежать? — ошалел я. — Да ведь дембель скоро, и вообще — это ж будет дезертирство, это ж трибунал.
— Тебе придется спасать свою жизнь, — сурово отрезал майор, — и тебе придется бежать далеко, возможно, даже за границу…
И только в этот момент, когда все, о чем я втайне догадывался, было произнесено майором вслух — только в этот момент я понял, что ситуация действительно серьезная, игры кончились, и начинается какой-то новый, и, может быть, очень страшный период моей жизни.
В понедельник я был вызван к полковнику и, естественно, явился к нему по всей форме, готовый рапортовать. Но он принял меня спокойно, без особой заинтересованности, как всегда пригласил посидеть на его кожаном диване и сказал:
— Ну, молодец. Знаю-знаю, справился. Другого от тебя я и не ожидал, — он самодовольно хмыкнул. Видимо мысль о том, какую власть он имеет над людьми и как ловко управляется с их судьбами, приятно грела ему душу.
— Ну, так как ты с ним договорился дальше встречаться?
Я коротенько рассказал про одежду, про бутылку виски, про то, что отказался от денег и про то, что следующая встреча назначена на субботу.
— Отлично, отлично, — бормотал полковник, — что ж, все идет по плану. А, кстати, он заинтересовался твоей службой?
— Да нет пока, товарищ полковник, у нас как-то до этого дело не дошло.
— До чего — до этого?
— Ну, до разговоров, у нас времени было в обрез.
— Ах да, конечно, — хмыкнул он, — вы же были заняты по прямому назначению. Ну и как он тебе, а, лучше, чем майор?
— Товарищ полковник, любимую женщину ни с кем не сравнивают.
— Ну ты даешь, солдат, — восхитился начальник, — это же надо — просто по гусарски заговорил. Впрочем, расслабляться еще рано. Поясняю тебе твою миссию: ты должен войти в доверие. Это, предположим, еще 2–3 встречи, а потом тебе необходимо вызвать у него интерес к покупке у нас оружия, — в этот раз полковник уже не оговаривался, что это, мол, секретная информация, подразумевалось, что я уже все понял, и в повторах не нуждаюсь. Тем самым мне как бы демонстрировалась определенная степень доверия.