Голые среди волков
Шрифт:
Некоторое время он наблюдал за Гортензией, поджав нижнюю губу. В памяти мелькнуло, как один шарфюрер, смачно ухмыльнувшись, сказал ему: «Ножки у твоей жены… ого!» Цвайлинг посмотрел на округлые, чуть полноватые икры Гортензии и на кусочек голой ляжки под задравшейся юбкой. Да, у того парня губа не дура!..
– Что ты делаешь?
– На всякий случай… – небрежно процедила Гортензия.
Цвайлингу ответ показался непонятным. Он попытался осмыслить слова жены, но это ему не удалось.
– Что ты хочешь
Гортензия, взглянув на мужа, раздраженно ответила:
– Думаешь, я брошу мой чудесный фарфор?
Теперь Цвайлинг понял. Он неопределенно махнул рукой.
– До этого еще не дошло…
Гортензия, язвительно рассмеявшись, с яростью продолжала упаковывать посуду. Цвайлинг откинулся в кресле, с наслаждением вытянул ноги и сложил руки на животе. Помолчав, он сказал:
– Но я уже принял меры…
Гортензия откликнулась не сразу, сначала она не придала значения словам мужа, но затем, повернув к нему голову, с любопытством спросила:
– Да? А что именно?
Цвайлинг хихикнул.
– Ну, говори же! – сердито крикнула Гортензия.
– Видишь ли, один заключенный, мой капо, спрятал на складе маленького жиденка. – Цвайлинг опять хихикнул.
Теперь уже Гортензия всеми своими телесами повернулась к мужу:
– Ну… и что же дальше?
– Я его накрыл.
– Отобрал ребенка?
– Я не дурак.
– Так что же ты сделал?
Скривив рот и прищурив глаз, Цвайлинг доверительно наклонился к жене:
– Ты прячешь фарфор, а я – жиденка. – Он беззвучно захихикал.
Гортензия стремительно поднялась.
– Рассказывай!
Цвайлинг снова откинулся в кресле.
– Что тут, собственно, рассказывать? Я накрыл капо, а дальше все было очень просто… Если бы я отправил его в карцер, он теперь был бы уже трупом.
Гортензия слушала с возрастающим напряжением.
– Так почему ж ты не…
Цвайлинг постучал пальцем по лбу.
– Ты не трожь меня, я не трону тебя. Так будет вернее. – Заметив, что Гортензия испуганно вытаращила на него глаза, он удивился: – Что с тобой? Чего пялишься?
– А ребенок? – спросила Гортензия, затаив дыхание. Цвайлинг пожал плечами.
– Он еще на складе. Мои черти смотрят в оба, можешь не беспокоиться.
Гортензия бессильно опустилась на стул.
– И ты полагаешься на своих чертей?.. Хочешь торчать в лагере, пока не придут американцы? Ну, знаешь…
Цвайлинг устало махнул рукой.
– Не болтай чепухи! Торчать в лагере? А ты уверена, что удастся вовремя смотаться, когда начнется горячка? На этот случай жиденок – отличная штука! Ты не находишь? По крайней мере, они будут знать, что я добрый человек.
Гортензия в ужасе всплеснула руками.
– Готхольд! Что ты наделал!
– Чего тебе еще надо? – удивился Цвайлинг. – Все будет в порядке.
–
Цвайлинг едва сдержался. Смеяться над его службой в СС он Гортензии не позволит! Тут он не терпел никакой критики. Но жена не дала ему и рта раскрыть.
– А ты подумал о том, что будет дальше? Если времена переменятся, чем ты займешься?
Сбитый с толку, Цвайлинг вытаращил глаза. Гортензия встала перед ним, воинственно подбоченясь. Он растерянно заморгал.
– Я-то могу работать! – злобно выпалила жена. – Могу пойти в кухарки! А ты?.. Ты ничему не учился. Если твоей эсэсовской службе придет конец, что тогда?
Цвайлинг лишь лениво отмахнулся, но Гортензию это не удовлетворило.
– Может, еще я тебя кормить стану?
– Перестань трещать! – Цвайлинг чувствовал, что Гортензия его презирает. – Посмотрим еще, как все обернется. Ты же видишь, что я был предусмотрителен.
– С этим жиденком? – Гортензия визгливо расхохоталась. – Предусмотрителен! Надо же додуматься! Пойти на сговор с коммунистами!
– Ты ничего не понимаешь!
Цвайлинг вскочил и зашагал по комнате. Гортензия подбежала к нему и, дернув за рукав, повернула к себе. Он огрызнулся, но это не произвело на нее никакого впечатления.
– А если выплывет? Что тогда?
Цвайлинг испуганно посмотрел на нее:
– Что может выплыть?
Она теребила его рукав, назойливо повторяя:
– А что, если выплывет?
Цвайлинг угрюмо оттолкнул ее руку, но Гортензия не сдавалась. Он хотел было обойти ее, но она загородила ему дорогу.
– Есть у тебя голова на плечах? Или бог обидел? Натворить такое под самый конец! Неужели ты не понимаешь, что наделал? Если эта история выплывет, твои же дружки прищелкнут тебя в последнюю минуту.
Растерянный Цвайлинг пролаял:
– Так что же прикажешь делать?
– Не ори! – зашептала Гортензия. – Ты должен отделаться от жиденка, и чем скорее, тем лучше!
Неподдельный страх Гортензии передался Цвайлингу. Он вдруг осознал опасность.
– Но как это сделать?
– Мне-то откуда знать? – крикнула она. – Ведь ты гауптшарфюрер, а не я! – Испугавшись собственного крика, она смолкла. Разговор прервался.
Гортензия встала на колени у ящика и вновь занялась укладкой, с яростью разрывая газетные листы. Откровенный страх поселился в них, и за весь вечер супруги не обменялись больше ни единым словом.
Цвайлинг искал выхода из положения. Улегшись в постель, он мучительно раздумывал. Вдруг он приподнялся и толкнул жену в спину: