Гомицидомания
Шрифт:
Истома теплилась среди кишечника, желудка и селезенки. Гудела и свербела внутри, как паровой двигатель. То было чувство достигнутой мечты. Опустошающая тёплая слабость в теле.
— Мила, ты правда не хотела меня видеть тогда?
— Нет, я хотела тебя слишком сильно.
— Я до сих пор ненавижу себя.
— А я люблю тебя больше жизни.
Он посмотрел на меня.
— Больше жизни?
— Я готова была пожертвовать своей, чтобы хотя бы единожды сказать тебе, что люблю, что виновата перед тобой. И я жертвовала чужими. Ян, я стала так похожа на тебя..
— Ты убивала ради меня? —
— Почему ты так удивлён? Я ведь и раньше делала это. Помнишь того фараона в моем доме в Сербии?
— «Фараона»? Где ты нахваталась этого бандитского жаргона? А твой первый выстрел я помню, да. Но ты не хотела этого. Пришлось. Я помню, как ты ненавидела себя за убийство. Сейчас ты другая.
— Мы все стали другими в побеге за счастьем, Ян. Мне пришлось научиться, чтобы найти тебя. Было так много помех и преткновений, что пришлось и самой измениться, чтобы остаться способной противостоять этому миру. Да, пожалуй, я люблю тебя больше жизни.
Ян остановил машину у въезда в лес. Молча глядел в его чёрные недра. А я ждала слов.
— Прости, что тебе пришлось это пройти.
— Ян, ты не виновен в этом. Я боролась за мечту.
— Я должен был просто остаться с тобой тогда. Столько синяков на твоих руках, столько шрамов! — Ян ударил по рулю и вышел из машины. Я выскочила за ним, осторожно подступив рядом и сев на передний бампер. — Я ведь сразу понял, что твой отец настоящий ублюдок с сальными глазами. Он плакал, но я слышал фальшь. А ещё я знаю, что люди, ставшие когда-то больными уродами, не меняются. Он ведь избил тебя?
— Ты так переживаешь из-за моего отца?
— Я переживаю, что ушёл и не защитил тебя до того, как мы оба попали в секты.
— Все в порядке, Ян.
Я робко взяла его за мизинец и потянула к себе. Он дрожал от гнева, и я впервые поняла, насколько он страшен в этом чувстве. Но я была счастлива, ведь тот гнев был любовью ко мне. Его желтые глаза, казалось, рычали голосом преисподнии. Он был все тем же страшным монстром с несмываемой кровью на руках. Но моим страшным монстром.
Он навис надо мной, руками уперевшись по обе стороны от бёдер. Сам не свой от злобы, смотрящий в мои глаза исподлобья. Я обвила его торс ногами и примкнула губами к его губам.
Слишком горячая грудь. Я обожгла ладони, посмев запустить руку под его белую водолазку.
Но несмотря на жгучий ток мои руки продолжали петлять по его мышцам, чуть царапали кожу и старались прижать сильнее.
Губы Яна на шее и тяжелое дыхание, сопровождаемое мурашками вдоль позвоночника, взорвали мне голову, я впервые смогла выдохнуть его имя ему же в губы, прижимаясь бёдрами к тазу.
Я схватилась за шею Яна и поцеловала. Несмело коснулась языком его нижней губы, на что он прорычал, поднимая меня с бампера, и уронил на задние кресла авто, впившись зубами в шею. Я вспомнила Фауста и его тягу к крови, чуть усмехнулась, когда мой белый ангел рвал латексную униформу официантки.
Он остановился, чуть отпрянув от моего обнаженного тела, возлежащего на кожаной обивке кресел чёрного «Понтиака». Наверное, я была красива в его одурманенных глазах: уставше поднимающиеся мокрые груди сверкали каплями пота, похудевший живот с легко намеченными кубиками вздымался следом за
Я сорвала с его торса водолазку, бросив себе под голову, и огладила грудные мышцы. Он стал заметно тверже и внушительнее в размерах, — я поняла это, когда свет луны выхватил из жестких теней силу его спины, ее скалистую рельефность. Те крупные плечи заслоняли собой все пространство надо мной, и я различала лишь контровый свет, очерчивающий перекаты мышц Дамьяна.
Столь крупный и сильный, но с нежными пальцами, скользящими по линии моего живота вниз. Мягкие и бережливые поцелуи под ухом — я не могла не задыхаться.
Он взглянул на меня, когда ладонь накрыла половые губы, и средний палец скользнул внутрь. Я зарделась его обнажающего взгляда и потянулась за поцелуем, рукой помогая ему мастурбировать мне. Немые вздохи и жар, пылающий океаном лавы внутри. Я впервые не чувствовала холод — только неумолимое кипение и неясное жжение.
— Ян… — простонала я счастливо. Рукой потянулась к его члену. —..Не томи..
Он чуть стянул с себя брюки, и давно отвердевший орган бодро дернулся, чтобы встать крепким колом. Я вспомнила его флирт в лечебнице, кажется, столетней давности: он тогда шутил про «двадцать плюс». Я улыбнулась его правде.
Он подался ко мне, примкнув головкой к клитору. И двинулся, скользя в головокружительном алгоритме, что вызывал во мне волну исступления, такую, что я терялась во времени и пространстве. Член был куда лучше пальцев, щекоча и натирая тот чувствительный бугорок, — центр женского наслаждения, сосредоточие нервов, так сильно бьющий током при касаниях.
Я кончила бы, не останови он движения. Ян поцеловал меня в горячий лоб и чуть приподнял мне таз, что пришлось обвить его ногами. Его член снова скользнул вдоль половых губ и застыл, пока Ян сплетался со мной языками и оттягивал момент пенетрации.
— Я люблю тебя, мой белый ангел, — прошептала я ему в губы.
— Я тоже тебя люблю, мое солнце, — ответил он, забирая все последующие слова.
Секунда, и член уткнулся в меня изнутри. Ему не хватало места, и я повела тазом вперёд, стараясь принять его под корень. Схватилась за руки Яна и нанизала себя сильнее. Белый ангел посадил меня на себя, сильнее раздвинув мне ноги, так, чтобы войти до упора, и толкнул ещё раз.
Я схватилась ногтями за его лопатки и вскрикнула. Он был жесток со мной. Наказывал за грехи. И любил, сжимая за горло.
Мучая зубами кожу шеи.
Шепча в ухо «я оттрахаю тебя, как животное».
Лишая воздуха пылкими и неутолимыми поцелуями.
Я была столь беспомощна в его руках, так мала, насаживаемая на крупный член, что казалось, нутро мое разрывалось. Слишком грубо и страстно, — я не могла не заполнять окружение стонами.
Холодный бампер «Понтиака» стал вторым ложем для тела, где Ян взял меня снова. Он держался за мою шею и сжимал зубами кожу своего пальца, прерывая желание стонать вместе со мной. Заглушая свой рык тем длинным пальцем. Шипел и вскидывал голову навстречу чёрному небу, показывая остроту кадыка и длину широкой шеи.