Гомицидомания
Шрифт:
ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ
—..Нет, Ян, ты не идёшь! — зарычала я ему в лицо. — Слышишь меня?! Не идёшь!
— Я не отпущу тебя туда одну! — он дрожал от злобы. Такой лютой, что мне было страшно с ним спорить. Но я не имела права рисковать его жизнью. Я готова была взвалить все на свои плечи, лишь бы мой свет остался гореть. Мой Дамьян остался жить. Я готова была отдать свою жизнь, но не отдавать его. — Мила! Я тебя свяжу!
— Да услышь ты меня! Я справлюсь, слышишь? Поверь мне и останься тут! Я умоляю тебя!
— Нет, даже забудь думать о таком! Серьезно, Мила? Ты пойдёшь воевать с Ковчегом?!
Он схватил меня за плечи и прижал спиной к стене. Я оскалилась, вывернувшись из его хватки, и зашипела в лицо:
— Я иду туда!
— Нет! — рыкнул он в ответ.
Я толкнула его в грудь, он развернул меня и снова прижал к стене, заломив руки за спиной. Я беспомощно дернулась, прижатая лицом в белые обои, но продолжила шипеть на него. Так глупо, но его руки, скользнувшие в злобе по моему животу, чуть поубавили пыл. Я недовольно подалась ягодицами к его паху. Ян понял это правильно. Или нет.
Ладонью проник под брюки и спустился вниз. Я запыхтела, пытаясь вывернуться, но Ян толкнул меня и вжался телом сильнее. Его губы щекотнули мне мочку уха. Лопатками я ощутила силу его сердца — оно билось так яро, что гулко стучало по моим костям. Мне не оставалось ничего, кроме как сдаться. Расслабила бёдра, и Дамьян смог скользнуть под ткань нижнего белья. А там пустил пальцы дальше. И глубже.
— Ян, не здесь.
— В доме все равно пусто, — сказал он и задрал мне руки наверх. — Или ты не хочешь? — Он стянул брюки и сквозь трусы прижался наливающимся членом ко мне. Слишком высокий — мне пришлось встать на носки, чтобы потереться ягодицами. — А, Мила? Не хочешь?
Я хмыкнула рассерженно. Он улыбнулся.
Стянул брюки и с меня.
— Ян, ты больной человек, — бросила злобно я. Хотела толкнуть его, но он крепче сжал мои руки над головой. — Ты извращенец.
— Я? — рассмеялся он, пустив член меж половых губ. — А не ты ли от обычных касаний возбудилась? — Недолго скользил по клитору, чтобы после резко войти полностью.
С моих губ сорвался удивлённый стон.
— Ты красиво стонешь, Мила, — выдохнул он мне в шею. Я отвернулась. — Что мне нужно, чтобы ты кричала?
Я промолчала, хмурясь.
— Не-ет, молчание не прокатит, — он снова толкнул меня. Я промолчала снова, хоть далось это нелегко. — Тогда я буду злым сегодня. Наш первый секс был цветочком. Второй ты запомнишь навсегда.
Я прикусила губу в ожидании. Почему-то стало страшно.
— Ты же не будешь багром меня насиловать? — не сдержалась я, тихо пискнув.
— Нет, конечно, — дернулся Ян, как от пощечины. — Ты с ума сошла?
Снова он двинулся внутри. И вдруг взял такой темп, что я не смогла не кричать. Слишком стремительный, слишком жестокий, слишком неостановимый. Ян лупил меня по ягодицам так, что я переставала чувствовать кожу, и он душил меня по-настоящему, что перед глазами темнело, а губы щипало.
Он не входил, но испытывал мое тело на прочность. Мои волосы в его руках, сжатые и натянутые, что ныла кожа головы и щёлкали вырвавшиеся с корнем прядки. Ян вдалбливал меня в стену, не останавливался ни на миг, и смазка бесконечно сочилась на пол. А когда его пальцы собственнически надавили на клитор, то я издала самый протяжный вопль и стон
— Я-Ян, я хочу, чтобы ты тоже стонал, — попросила я. — Меня возбуждает твой голос..
Дамьян усмехнулся той просьбе и перестал молчать — он тоже застонал, вгоняя в меня член. Шипел и выдыхал так похотливо, что я всецело забывалась в его объятиях. Красивые хрипы, полные чувств и сил, заставили кончить. Я будто нырнула в прорубь, но водой была лава.
— Я слишком тебя люблю, чтобы отпускать, — сказал он, пуская в меня горячую сперму.
СЕЙЧАС
— Оф, иди вперед, — попросил Нейтан. Он поднял Морган на руки. — Я на выход. Справитесь? Почти все готово.
— Д-да, — кивнула я непонимающе. — Все нормально, иди. Разберусь.
Я поднялась и побежала в другую от товарищей сторону. Мне оставалось только убить Эсфирь. Я обратилась к Леви через рацию:
— Цефей, ты тут?
— П-привет, О-Оф, — мокро прохрипел он. — Я-я прочистил д-дорогу.
— Что с тобой?
— Три п-пули.
— Черт! Леви, я иду!
— Н-нет, иди к Эсфирь! Я ж-же не просто т-так рисковал?
— Леви!
— И-иди, Оф.
Я закричала снова, но рация больше не говорила со мной. Я зарыдала, решая, куда идти.
— «Если я пойду за Леви, то упущу Эсфирь, а если пойду за ней, то Леви умрет», — мысли летали так быстро, что я не могла сконцентрироваться и заставить их молчать. — «Но я могу сделать и то, и другое, но ценой жизни. Если я вытащу Леви и пойду сквозь набежавшую толпу в одиночку, то умру, но есть вероятность, что поймаю Эсфирь и успею доложить по рации все, что она расскажет. Но слишком много риска! Черт, зачем мы вообще ее отпустили?!».
Я не знала, куда идти. Не могла бросить Леви и не могла упускать Эсфирь. Ничтожество.
— Оф, иди в-вперёд, — попросил голос из рации. — Я знаю, ч-что ты стоишь. Я г-горжусь тобой.
И я побежала.
Эсфирь нашла в зале столовой и молча ступила к ней навстречу. Она обрадовалась, увидев меня. А после вскинула пистолет и подмигнула правым глазом. Выстрел.
Я была так наивна и сентиментальна, когда считала, что главные герои не умеют умирать. Что я была главным героем.
Я хотела простого счастья, что в борьбе за это стала терять человечность. Стала таять, меняться и переплавляться в урода. Но мы, уроды, так жаждали спокойствия. При словах «счастье» я начинала рыдать, ведь это было именно то, чем жизнь меня обделила. Я нашла себе счастье искусственно, — тем светом был Дамьян. И так больно было закрывать глаза, зная, что он жив, но увидеть его напоследок я не сумела.
Я презирала кровожадность и боялась убивать, но в борьбе за любовь это были те компоненты, которые сделали меня сильной. Наверное, теперь я даже благодарна себе за уродство. Оно лишило меня боли, таящейся внутри слишком долго. Я научилась не болеть. Не истекать кровью перед зеркалом ванной и не резать себя бритвой.
Я научилась резать других. Слишком эгоистично и аморально, но в конце концов… плевать.
Не мы менялись, — нас менял мир, терзая чистые умы и вырезая из нас больных отродьев. Я тоже была чистым умом, но прожитая жизнь в вечном поле боя объяснила, почему я пришла к жестокости. Как я получила гомицидоманию.