Гончаров и новогоднее приключение

Петров Михаил

– Замечательные слова, тогда, будь любезен, позвони и официально их пригласи.

– Непременно, если ты сейчас организуешь что-нибудь поесть. И не забудь всем нам положить под елочку подарочки.

Разговор с солнышком занял не меньше двадцати минут, и, когда я его закончил, пища успела порядком остыть. Мне пришлось старательно подогреть ее спиртным.

* * *

Строго-настрого приказав меня не беспокоить, я заперся в кабинете и, развалившись на диване, принялся просматривать вверенную мне подшивку.

Пресса, руководимая Виктором Никифоровичем Носовым, ничего интересного собой не представляла, это я понял уже через пятнадцать минут. На четырех полосах прекрасной

бумаги он либо хвалил, либо хулил культурную жизнь города. Все, правда, ровненько, все в пределах дозволенного, и ничего такого, за что можно было бы поплатиться жизнью. Лишь в одном случае он вроде бы сорвался с цепи, точнее, не он один. Злобствующая троица в лице его самого, главрежа драматического театра и директора филармонии с завидным усердием принялась терзать известную в городе женщину - начальника отдела культуры, вскрывая довольно-таки неприглядные факты ее деятельности. В частности, ее полную некомпетентность, и что самое главное - финансовую нечистоплотность. На всякий случай пометив эту статью, я уже хотел отбросить подшивку и чуть-чуть поспать. Неброский, с виду совсем не примечательный материал заинтересовал меня не сразу. Только дойдя до середины, я понял, что господин Носов вероломно сунул свой нос в нишу, ему не предназначенную. Уже под совершенно другим углом зрения я дважды перечел статью и подумал, что Виктору Никифоровичу, прежде чем браться за перо, было бы совсем не вредно застраховать свою молодую жизнь.

О наперсточниках в наши дни пишут много, плодотворно и интересно. Что говорить - рекламу они имеют не меньшую, нежели эстрадные звезды. Очерк Носова по своей конкретике и цифрам превосходил ранее читаемые мной материалы. Во-первых, он досконально вычерчивает структуру бригады, равно как и права-обязанности каждого участника шайки, по минутам расписывает дневную жизнь "каталы", его финты и трюки, которые всем нам давно известны. Не это главное. Обо всем этом знает даже первоклассник. Виктор Никифорович поднял руку на святая святых, он конкретно и бесстрастно перечисляет имена и фамилии одной из бригад. Но и это еще не все, и это пустяк. Разошедшись не на шутку, он идет дальше, перечисляя фамилии тех, кто денно и нощно бдит и охраняет покой жуликов. И к фамилиям тем очень часто прицеплены звания офицеров милиции. А это нехорошо. Например, неприятно участковому капитану Ярову видеть свою фамилию рядом с именем нигде не работающего мошенника Кутлакова. А каково лейтенанту ППС Старкову через прессу узнать, что "катала" Зимин его лепший кореш! Он и так это хорошо знает, зачем же через газету? Нонсенс, господа. Нонсенс и сплошное нервное расстройство. И подумать только! Какая-то вшивая газетенка посмела поднять руку на честь и благополучие офицерских семей! Такая дерзость не прощается. Зло должно быть наказано.

Вот так-то, господин Гончаров, а ты на бедную старуху банщицу хотел всех собак повесить, а старушка-то чистый божий одуванчик. Непременно надо съездить к ней на пироги. Не пропадать же добру. Деньги уплачены. Вот только кого мне взять в сотоварищи? Можно Макса, но это с мужеской стороны, а как насчет диаметрально противоположной? Черт знает что, погряз ты, Гончаров, в этой семейной рутине и всех птиц порастерял. Как вот теперь их собирать? Ну ладно, это не главное. Вопрос в другом: где мне теперь прикажете искать раба Божьего Виктора Носова с рабой Божьей Галиной Звягиной? Пожалуй, так или иначе, а без Макса не обойтись.

По моему приглашению приехал он прямо с работы уже в десятом часу, незаметно скушал весь наш завтрак, допил мою водку и только потом согласился говорить о делах. Нехотя прочитав предложенную мною статью, он ничуть не удивился:

–

Иваныч, это все вчерашний день.

– То есть ты хочешь сказать, что отныне работники органов могут по совместительству, в свободное от работы время подрабатывать наперстками? Мило.

– Да нет, я совсем не то хотел сказать. Это дело разбиралось в управлении, приезжали из области, ну и "катал" этих из органов катанули.

– Да ты что? Неужели милиция хотя бы внешне решила почистить перышки?

– Не знаю, мне думается, больше для отвода глаз, а что тебя так заинтересовало это обстоятельство? Или намерен проситься назад?

– Тьфу на тебя. На ночь-то глядя такие страсти говоришь. Нет, Макс, тут вопрос совсем иной. Дело в том, что в субботу ко мне приходила жена этого корреспондента и, плача в мою тощую грудь, сообщила, что ее благоверный с прошлой пятницы не ночевал дома. Попросту говоря, исчез мужик, и все тут. Сегодня я был на его работе и уточнил, что пропал он не один, а со своей телочкой и новенькой "девяткой". Вот я и подумал, а не следует ли причину его исчезновения искать в его публикациях? Начал шурудить газетенку и натолкнулся на этот пирожок. Прямо тебе скажу, он мне по вкусу не пришелся. Гнильцой отдает.

– Так давай завтра же и пощупаем этих "катал". Как я понял, работают они у ЦУМа. Проблем нет, возьмем без пыли и шума, только что мы им предъявим?

– В том-то и дело, предъявить им нечего.

– И я о том же. Никаких доказательств у нас нет, кроме кулака и дубинки. Но в конце концов, для начала сойдут и они. Попробуем. Ты подходи к ним часам к десяти, только без машины, понаблюдай, а я подъеду через час, может быть, придумаем что-то посущественней. Завтра я постараюсь узнать, кто их теперь пасет, возможно, что те же менты, уволенные по собственному желанию области.

В десять утра с заранее выбранной позиции я уже наблюдал за удивительным зрелищем - спектаклем для дураков. Можно только диву даваться, глядя, как неглупые, разумные люди, влекомые азартом наживы и руководимые шайкой второсортных мошенников, в одночасье превращаются в бесконтрольных идиотов.

Жуликов было шестеро. Сам "катала", его помощник, подсадная утка в образе благообразного, бедно одетого старичка и три человека охраны. Они стояли поодаль, ревностно оберегая четкую работу и покой главных действующих лиц. И еще в их обязанности вменялось выколачивание денег у буйно строптивых проигравшихся граждан.

Начинался новый круг. В толпе любопытных смиренный старичок нерешительно мялся возле доски с пластмассовыми колпачками.

– Даже не знаю, пареньки, боязно что-то.

– А чего тебе, дед, бояться, - подыгрывал ему главный "катала".
– Ты что, целка, что ли? Ставь смелее, один раз живем.

– И то верно говоришь, паренек, а только ежели проиграю, так меня бабка со свету сживет, пенсия-то когда еще...

– А ты выигрывай, она и довольна будет. Купишь ей туалетной воды, подзадоривала публику рыжая сволочь.
– Давай, дедуля, не задаром же рейхстаг брали.

– Это уж точно. Эх, была не была, давай на полтинничек.

Сказано - сделано. Уже через несколько секунд счастливый дед стал обладателем полтинничка и под восхищенные возгласы толпы утроил ставку и опять выиграл.

– Ну ты, дед, и даешь, эдак ты нас разденешь, - заплакало на публику рыжее мурло.
– Иди, дед, к своей бабке, везенье у тебя сегодня, а нам такие не нужны. Дай другим поиграть, а то дорвался до бесплатного.

– Это почему так?
– возмутился старый сучонок.
– Не имеете права, я хочу еще попробовать. Какое вам дело, что мне везет, не всегда же.