Гончаров и похитители
Шрифт:
– Или с ее сыном.
– Не думаю, он лицо мало заинтересованное. Сам-то в доме Романа Николаевича он прописан не был, а значит, и прав у него нет никаких.
– Яблоко от яблони недалеко катится, - глубокомысленно изрек Макс. Вполне возможно, что одним из подельников и был ее сын Виктор. Давай его пощупаем?
– Уговорил, все равно делать нам сегодня нечего.
* * *
Малосемейки нашего города особенной чистотой никогда не отличались, но то, что мы увидели в подъезде дома номер 45, где в 30-й квартире проживал Виктор, превзошло все наши ожидания. О стенах говорить не приходится, тут и так все понятно, но
– Эй, мусоройщик, - кинув в торчащую задницу камушек, окликнул его Макс, - отдохни малость, а то совсем задохнешься. Дай нам пройти.
Что-то пробурча, бомж с удвоенной энергией принялся за раскопки, в результате которых Ухов схлопотал пустой консервной банкой по морде, а на моей куртке повисла какая-то подозрительная слизь.
– Ну козел! Крот вонючий!
– обламывая хлесткий прут, разозлился Макс. Сейчас ты у меня получишь! Пробкой вылетишь.
– Оставь его, - удачно преодолев расстрельную полосу, попросил я Ухова.
– Лучше подари ему червонец. Благое дело сделаешь. И ему, и тебе, и Всевышнему приятно. Я уже не говорю о кое-какой информации, которую можно будет попозже у него выудить.
– Хм, как скажешь, - озадаченно проворчал Макс и легонько пощекотал "крота" прутом.
– Болезный, хочешь червонец?
– Хочу, - глухо послышалось из кучи, и через секунду бомж вынырнул на поверхность.
– Правда, что ли?
– вытирая тряпкой бороду и глаза, недоверчиво спросил он.
– Правда, - протягивая ему десятку, ответил Ухов.
– Только при условии, что ты на время прекратишь свои изыскательские работы и дашь мне пройти.
– Да это уж конечно, за такие бабки я могу сегодня вообще выходной себе устроить.
За дверью 30-й квартиры, обтянутой черным дерматином, слышался громкий спор, хохот и залихватский мат изрядно выпившего люда.
– Теперь мне, кажется, ясно, почему мамаша не желает слишком часто общаться со своим сынишкой, - нажимая кнопку звонка, поделился я своими соображениями.
– Круто гуляют, - согласился Ухов и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь коленом.
Как он и ожидал, она оказалась не заперта. С некоторой нерешительностью мы переступили порог и очутились в крохотной прихожей с газовой плитой и раковиной. Из нее выходили две двери: одна, как я понял, в туалет, а другая в комнату, из которой и доносился праздничный перемат гуляющих. Именно туда мы и зашли.
В довольно большой и чистой комнате, обставленной убогой мебелью, веселилось пять пропащих душ. Две полуголые бабы с загробным, лилово-фиолетовым цветом кожи и взлохмаченными прическами обслуживали трех мужиков
Наше присутствие их не особенно встревожило, они лишь немного удивились незнакомым лицам, и только один из сидящих на табуретке, небритый парень в трусах и в майке, соизволил спросить:
– Кто такие и почему без стука?
– Мы стучались, да, видно вы, не слышали, - как можно дипломатичней ответил я.
– А на хрена вы вообще сюда пришли?
– К тебе в гости, - делая шаг вперед, скрипнул зубами Макс.
– А кто ты такой? Я тебя не знаю, проваливай, пока я тебе тыкву не отшиб.
Погорячился мужик. Напрасно он так сказал. Не прошло и минуты, как все три джентльмена тихо лежали в одном углу, их дамы покоились в другом, а два сломанных ножа улетели в форточку.
– У кого еще появится желание отшибить мне тыкву, только шепните - и я весь к вашим услугам, господа, - удовлетворенный хорошо проделанной работой, очаровательно улыбнулся Макс.
– Я не заставлю вас долго ждать.
– Зачем вы так?
– растирая заплывающий глаз, заныл самый агрессивный гуляка, который-то и спровоцировал драку.
– Что мы вам худого сделали? Сидели себе спокойно, отдыхали, а тут вы врываетесь и, не разобравшись, начинаете нас калечить. За что? И вообще, кто вы такие?
– Скоро узнаете, - многозначительно пообещал Ухов.
– Что вам от нас надо?
– Не что, а кто. Где Виктор Гаев?
– Еще лучше, - застонал мужичок.
– Он уже больше месяца здесь не живет.
– Как это не живет? Ты мне лапшу на уши не вывешивай.
– Вот тебе крест, не живет он здесь. Я с ним месяц назад квартирами поменялся. Сам переехал сюда, а он вселился в мою двухкомнатную. Все честь по чести. Документы оформлял нотариус. А доплату он мне через фирму перегнал. Все законно.
– И какой же адрес твоей бывшей квартиры?
– едва сдерживая смех, спросил я.
– Так это... Бульвар Свободы, дом 24 и квартира 24. А вы сразу калечить... Не разобрались и калечить. Вот я на вас в суд подам.
– Слушай, ты, козел одноглазый, там у тебя в подъезде лежит куча отличного дерьма, так вот, еще слово - и ты окажешься под нею. Ты хорошо меня понял?
– Лучше не бывает, - буркнул хозяин и спрятался за спины своих товарищей.
– Ну вот и отлично, люблю смышленых кретинов, - покидая новоявленный притон, заржал Ухов.
– Ну что, Иваныч, рвем на бульвар Свободы. А почему ты такой грустный?
– Потому что грустно, оттого и грустный. И еще я подумал вот о чем: сознательно или по незнанию Нина Андреевна дала нам старый адрес сына?
– Не ломай голову, сейчас разберемся.
* * *
Подъезд дома номер 24 несказанно отличался от того, где мы только что побывали. Широкие и пологие марши лестниц, чистые оконные стекла и облицованные кафельной плиткой стены - все это благотворно отразилось на нашем настроении. Двадцать четвертая квартира находилась на втором этаже, и ее охраняла фирменная металлическая дверь со сложной системой замков.