Гончаров и портрет дьявола
Шрифт:
– Почему же он не сказал тебе этого раньше?
– Потому что я его не спрашивал. А сам он никак не связывал его появление в нашем салоне с последующим ограблением и пожаром.
– Тю-ю.
– Присвистнул я.
– Это уже кое что, а твой закадычный корешок случайно не помнит название того катерка?
– Помнит. И даже записал его на бумажке. Странное какое - то название. Вот, почитай сам.
– Расправив смятый листок Герберт победно вручил его мне.
– "Баал - Зебул".
– По складам прочитал я и хмыкнул.
– Действительно чудное название. Что бы это значило?
– В словаре вряд ли ты его найдешь.
– Взяв листок покачала головой Милка.
– Баал - Зебул. Так в Ветхом Завете называли шефа чертей, а точнее демонов. В Новом Завете транскипция немного изменилась и началника стали называть Вельзевул.
– И откуда ты такая умная?
– Невольно воскликнул я и тут же замолк, потому что весь тот хаос, что крутился в моей голове на протяжении четырех дней, неожиданно начал обретать стройную шеренгу фактов переплетенных моими домыслами.
– Отлично, Милка, ты просто не представляешь как ты мне сейчас помогла. Конечно, так оно и должно было быть.
– Костя, как ты думаешь, зная название катера, мы можем выйти на этого подонка?
– Сомневаюсь. И даже уверен, что корыто записано на подставное лицо или что-то в этом роде. Но факт, через речную милицию мы его не найдем.
– А у тебя есть какие - то сдвиги?
– Есть, сегодня Милка уже накрыла одну банду действующую аналогично, на к сожалению, к твоему делу они не имеют никакого отношения и потому не будем на них останавливаться. Вернемся к нашим баранам.
То о чем мы сейчас будем говорить должно умереть в этой комнате. И даже твой любимый Бондарь не имеет права об этом знать. В противном случае мы имеем серьезный шанс не увидеть весны. Ты меня правильно понял?
– Да, Костя. Держать язык за зубами я умею. Я готов.
– Запиши мне адрес где проживает твой друг Гринберг.
– Но зачем? Я не понимаю причем тут он?
– Если ты и дольше будешь задавать вопросы, то далеко с места мы не сдвинемся.
– Я все понял, молчу и записываю.
– Когда и при каких обстоятельствах ты с ним познакомился?
– Года полтора тому назад, ещё до августовского обвала рубля. Познакомился я с ним в своем магазине.
– Вот так вот просто взял и познакомился?
– Недоверчиво покачал я головой.
– Что - то не вериться. А может быть тебя с ним кто - то познакомил?
– Да, меня с ним познакомила покойная Люба.
– Что и требовалось доказать.
– С трудом сдерживая нервный азарт легавой собаки взявшей верный след я попросил его рассказать все это в подробностях.
– Это случилось, как мне помниться, в начале июля во второй половине дня. Как раз я вернулся из ресторанчика и ждал Любиного возвращения из банка. Она запаздывала, а это всегда неприятно. Но в конце концов она появилась и не одна, а в сопровождении высокого худощавого мужика с орлинным профилем.
– Знакомьтесь, Станислав, это мой муж Герберт.
– Очень приятно, Станислав Гринберг.
– Ответил он и крепко пожал мне руку.
– Герберт, Станислав к нам по делу.
– Улыбнулась Люба.
– У него финансовые затруднения и он хотел бы одолжить у нас некоторую сумму. Ты не возражаешь?
– Тебе решать, Люба.
– Ответил я.
– Наверное ты знаешь господина Гринберга лучше нежели я. Ну а в вопросы нашей бухгалтерии я вообще не лезу.
Вот так мы и познакомились. Стас занял у нас десять тысяч долларов и вернул их перед самым обвалом, когда о нем еже смутно поговаривали. Казалось бы он мог на этом хорошо навариться, но он поступил честно.
После этого он частенько заглядывал в наш магазин, то по мелким делам, то за покупками, а иногда и просто так. Потом мы стали ходить друг к другу в гости, ну и так далее. Как видите ничего предосудительного в нашем знакомстве не было.
– Вижу. А ты никогда не интересовался у своей жены откуда она его знает и каким образом познакомилась?
– Они часто встречались в банке, у него тоже какая - то фирма.
– Конкретней. Кака я у него фирма?
– Не знаю, как - то на эту тему мы никогда не разговаривали.
– Не разговаривали или он уходил от ответа?
– Не помню, может быть и так. Наверное что - то связанное с медициной, потому что он врач психиатр.
– Какой - же ты все таки умный, господин Гончаров! Какая завидная проницательность.
– Подумал я.
– Герберт, теперь тебе предстоит ответить мне на довольно трудный вопрос. Но от твоего ответа будет очень много зависеть.
– Спрашивай.
– Нервно сглотнув слюну, словно зная о чем пойдет речь, ответил он.
– Случалось ли так, что твоя жена не ночевала дома?
– Да.
– Тихо шепнул он побелевшими губами.
– Как часто это происходило?
– Каждую неделю с субботу на воскресенье они не ночевали дома. Тускло глядя на пустой стакан обреченно ответил он.
– Когда это началось и сколько продолжалось?
– Я все понял!!
– Вместо ответа заревел Герберт.
– Сука, это она убила Майку!!! Гореть ей в аду синем пламенем!
– Успокойся и отвечай на вопрос.
– Пододвигая ему водку жестко потребовал я.
– Началось это в августе прошлого года. Нам было трудно, все трещало по швам. Мы были на грани краха. Я уже подыскивал покупателя, чтобы продать солон. И тут она мне заявляет, что ей нужно съездить в Самару к своей подруге за советом.
Тогда я и близко не мог подумать ничего плохого. Надо, так надо, садись, да поезжай. В воскресенье она приехала к обеду веселая и счастливая. Заявила, что наши дела теперь поправяться. И точно, к концу недели нашу убытки стали сокращаться, а в субботу она уехала опять. Два месяца она водила меня за нос, прежде чем я начал что - то подозревать. А когда она это почувствовала, то стала брать с собою дочь и этим она меня купила. Я успокоился и уже сам стал собирать ей узелок с гостинцами для подруги. Тем более, что Майка мне рассказывала, какая тетя Вера хорошая и какие вкусные у неё торты, как весело ей играть с её дочкой Леночкой. Господи, какой же я был дурак. Эти игры продолжались вплоть до марта месяца этого года, пока я не заметил как сильно изменилась Майка всего за три месяца. Она стала замкнутой, нервной, раздражительной и похудела килограммов на пять. Если раньше она училась на отлично и хорошо, то теперь стала притаскивать двойки. Это было последней каплей переполнившей чашу моего терпенья.