Гончаров и смерть репортера

Петров Михаил

– то отлучилась по своим, наверное очень важным делам. Широкий, ярко освещенный коридор был абсолютно пуст. Должно быть с драками и поножевщиной сегодня была напряженка. Держась правой стороны и стараясь ступать тихо я уже миновал половину этой взлетно

– посадочной полосы когда прямо передо мной неожиданно приоткры лась дверь. Я оказался нос к носу с насмерть перепуганным рыжим старичком. Ойкнув он тутже захлопнул дверь с позолоченной табличкой "старшая медсестра". Ну и дела! Как там у поэта? "...В тесной будке с судомойкой развлекается

квартальный..." Не скучают ребята даже здесь. Тихонько, чтобы не потревожить драгоценный покой лейтенанта Ухова я приоткрыл палату. Лежа на широкой кровате одним глазом Макс смотрел какой

– то увлекательный фильм, а другим зорко ощупывал ляжки медсестры оголенные до пояса. Она тоже смотрела телевизор искоса наблюдая как буквально на глазах поднимается жизненый тонус больного. Они настолько были увлечены этими процессами, что ничего постороннего вокруг не замечали. Как хотите, но курс лечения никто прерывать не вправе. Так же тио прикрыв дверь я направился в ординаторскую, где сегодня по моим сведениям должен находиться молодой хирург по имени Олег Львович, вытащивший Макса с того света. Он оказался на месте и тоже лежал на диване, но в отличии от Макса, занимался делом более полезным. Укрывшись толстым медицинским фолиантом он спал. Не желая и его беспокоить я прокрался к столу, чтобы на нем оставить то что принес, дорогие часы с гравировкой. Но оказывается сон хирурга неглубок и чуток. Едва только я успел положить свой презент на стол как он крабом вцепился мне в задницу.

– Попался, сукин сын!

– Торжествующе он заломил мне руку и резким движением дернул её вниз. Взвыв от боли я отпрыгнул в угол, ровным счетом ничего не понимая. Левая, поломанная рука болталась соплей. От боли, неожиданности и испуга я начал громко икать.

– Т

– тыы сд

– дуу

– рел, п

– паарень? Кажется парень испугался и, потому как оторопело он смотрел я понял, что он ошарашен не меньше моего.

– Вы кто??? Как вы сюда попали? Кто вы такой.

– Хрен с клюкой. Тебе что клиентуры не хватает, мудак, надо здоровых людей калечить! Я тебя сейчас так покалечу, что сам Склифосовский тебя не соберет.

– Простите, я не хотел...То есть хотел, но не вас.

– Ты меня здорово утешил, чего стоишь? Втыкай руку на место, гад ползучий.

– Да, да, конечно, я сейчас. Позвольте с вас снять одежду.

– Снимай хоть туфли, только перестань трещать, и давай скорее, больно же...

– Сейчас вам будет немного... С сухим треском сустав встал на место, а я улетел. Когда возвернулся назад, то с большим удоволетворением отметил, что мое плечо растирает сам хирург и ни чем нибудь, а настоящим ректификатом.

– Олег,

– тихо но строго начал я,

– вы глупец, и видимо не знаете, что наружное применение этого чудесного препарата дает гораздо меньший эффект нежели внутрижелудочное вливание.

– Замолчите! Лежите спокойно, сейчас я вас туго перебинтую, а потом дам немного коньяка.

– В его голосе появились

металлические нотки.

– Зачем вы принесли часы?

– Да уж не для того, чтобы вы ломали мне кости.

– Еще раз прошу прощения, но честное слово вы тут не причем.

– То есть как это не причем?

– Справедливо возмутился я.

– Ломают мои кости, а я не причем, это же абсурд какой

– то.

– Простите, так получилось.

– Что значит так получилось? Меня как глупого зайца подло хватают из засады, выламывают лапы, а потом говорят, извини, брат

– Кондрат, ошибочка вышла. Как мне теперь работать? Чем я детям хлеб добывать буду?

– Вы не волнуйтесь, больничный лист я вам устрою. Все сделаем как надо. А засада не для вас предназначалась. Завелась у нас в отделении крыса, толи кто

– то из своих, толи кто из ходячих больных промышляет. Сегодня опять пропажа, у заведующей бумажник с двумя тысячами ушел, она его на ночь в кабинете в столе забыла, а закрывать дверь привычки не имеет. Позавчера тоже, у санитарки двести рублей пропало, её вообще жалко, на две ставки пашет. На кого подумать, не знаем. У нас ведь двадцать палат на этаже, одних только ходячих больных больше полусотни.

– Какова общая сумма украденного?

– Наверное тысячь пять наберется.

– И как давно это началось?

– Первая кража случилась дней десять назад. Но почему вас это заинтересовало? И вообще расскажите мне наконец кто вы такой и что вам здесь нужно? Часы какие

– то, ничего не пойму.

– Неужели вы меня не помните?

– Нет, да и с какой стати я должен всех запоминать. Передо мной каждый день мелькают десятки новых лиц, так что же по вашему я должен всех заносить в компьютер?

– Конечно же нет, но тогда я предстал перед вами в несколько своеобразном виде и со специфическим запахом, у вас на него сразу возникла аллергия.

– Теперь понятно, вспомнил. Вы тогда доставили нам тяжелораненного. Ухов его фамилия. Тогда все с вами ясно. В знак благодарности вы притащили мне этот дорогой презент.

– Совершенно верно, а вы за это сломали мне руку.

– Очень сожалею...

– Да ладно уж, чего не бывает...

– Очень сожалею, что не сломал другую, кажется ещё в первый раз я вам по русски объяснил, что в ваших деньгах я не нуждаюсь, а то что положено было передать сиделкам я передал. Ваш друг помещен в отличную палату. За неё платит ваша организация, чего вы ещё хотите?

– Я действительно как

– то хотел выразить свою признательность. Тот человек мне очень дорог.

– Послушайте, идите домой, не морочьте голову ни себе ни людям. Хотя нет, погодите, вы ведь тоже из милиции?

– Допустим,

– осторожно ответил я

– Тогда окажите нам любезность, отыщите вора.

– С удовольствием, если вы заберете часы, тем более они подписаны.

– Ну хорошо, только после того как вы выполните свое обещание.

– Тогда пойдемте со мной.