Гончаров смертью не торгует

Петров Михаил

– Смотри, Макс, какими хоругвями нас встречают!
– отшвырнув в угол шкворень, восхищенно заметил я.
– Прямо литавры и фанфары. Примечательно то, что в качестве тарелки они хотели использовать мое темечко. Ну ты, юный барабанщик, - пошел я на Тихона, - для кого ты приготовил свой дрын?

– Ни для кого, - стараясь держаться нагло и независимо, ответил приемщик утильсырья.
– Нужен ты мне сто лет, мент несчастный. Надо - я тебя и так вырублю.

– Иваныч, по-моему, он нас не уважает?
– делясь своими сомнениями, спросил Ухов.
–

Может быть, стоит преподать ему ускоренный курс?

– Конечно, - одобрительно согласился я.
– Если он сию же минуту не уползет в свой подвал, то мы так и сделаем. Тишка, геть в подвал!

– Зачем?
– опасливо косясь на Макса, испуганно поинтересовался он.

– Хотим с твоим шефом иметь конфиденциальную беседу, а твое мохнатое рыло к тому не располагает. Ты уж прости - аллергия у меня на твое непотребное мурло. Опять же глупость еще какую удумаешь, так что иди с богом.

Недовольно ворча, он открыл люк и, зыркнув буркалами, уполз под пол. Потеряв свою последнюю надежду и опору, бедный брюнет скис вконец. Боязливо перетаптываясь с ноги на ногу, он затравленно поглядывал по сторонам, ежесекундно ожидая от нас любой каверзы.

– Ну что, господин любезный, как дела? Хорошо ли спалось? непринужденно и либерально начал я.
– Не мучили ли кошмарики? Не приходили ли на чашку чая души убиенных тобой людишек?

– Перестаньте, пожалуйста, - заскулил Алик.
– Мы на эту тему уже говорили. Не убивал я никого, понимаете? Никогда и никого.

– Однако намерение ограбить Екатерину Евграфовну у вас было? проникновенно и заговорщицки спросил я.
– Более того, вы даже готовились к этому.

– Подготовка к ограблению не может быть расценена как сам факт ограбления.

– А может быть, ты путаешь эти два понятия? Макс, как тебе кажется? Между прочим, у товарища Алика сломана только одна ключица. А второе крыло зазывно тебе машет.

– Садисты, я сказал вам сущую правду, а вы, несмотря на это, надо мной измываетесь. Я буду жаловаться.

– Хоть в ООН, если выйдешь отсюда живым. Подумай хорошо, не тащи за собой грех в заоблачные выси. Очисти душу здесь, на грешной земле, дабы предстать перед Богом со светлым младенческим ликом.

– Перестаньте фиглярствовать, не смешно. Говорю вам русским языком - не причастен я к ее убийству, да и смысла в нем не было. Она бы и так молчала. Жаловаться бы не стала.

– Возможно, ты и прав. Скажу больше, я тебе верю. Но это касается только Катерины. У меня же к тебе есть еще ряд вопросов, на которые тебе следует отвечать осторожно и правдиво. В прошлый раз я тебе их уже задавал, но ты предпочел покрасить морду в незнакомый цвет лица и уйти от ответа. На этот раз не получится, и знаешь почему?

– Не знаю и знать не хочу. Я говорил вам чистую правду.

– В таком случае скажи ее еще раз. Ты знаком с Николаем Худишем?

– Нет, и об этом я уже говорил.

– Очень хорошо. Тебе что-нибудь говорит имя Владимира Кудлатого?

– Абсолютно ничего. Об этом вы тоже спрашивали.

– Совсем отлично, тогда,

может быть, ты скажешь, кто такая Раиса Самуиловна Кох?

– Не имею понятия, - ответил он голосом наивной портовой шлюхи.

– В таком случае объясни мне, каким образом на стенах их квартиры появился номер твоего рабочего телефона?

– Не знаю. Спросите у них самих, - уставившись в одну точку, пробубнил Алик.

– А вот тут ты не прав. Ты прекрасно знаешь, что спросить я их не имею возможности по той простой причине, что своего загробного адреса они мне не оставили.

– Что?.. Что вы хотите сказать?
– на секунду смешался бедный Алик, но мне и этого было достаточно, я понял, что на верном пути.

– "Что-что", - передразнил я его, - то, что слышал. Головенку твоей бабенке открутили, за тобой вскорости придут.

– Не может этого быть, - неуверенно возразил он.
– Вы лжете.

– Нет у меня такой задачи. Насколько я понимаю, вы были с ней завязаны одним общим делом, а именно - работорговлей. Я верно говорю?

– Нет, вы все напридумывали.
– Отчаянно сопротивляясь, Мамонов даже притопнул ножкой и тут же скривился от боли.

– Больно?
– участливо спросил я.
– Ничего, не переживай, сейчас тебе будет еще больней. И знаешь почему?

– Отстаньте от меня, - захныкал брюнет.

– А будет больнее из-за того, что дядя Макс сейчас начнет крошить твой гипс. И сделает он это не из любви к искусству, а потому, что ты плохо обошелся с его племянницей. Он ее очень любит и не позволит, чтоб такие хмыри, как ты, ее обижали. Я правильно говорю, господин лейтенант?

– Абсолютно правильно, - подтвердил мое предположение Макс и, похлопав Алика по бледным ланитам, ласково спросил: - Ну что, пидорюга, где тебя лучше товарить? В лесу или здесь? Да сопли-то не распускай. Куда девку дел?

– Уберите руки, не бейте меня, я все скажу.

– Говори, мокрица. Вздумаешь юлить - тут тебе и будет конец. Как понял?

– Хорошо понял, я все скажу, только не выдавайте меня, с ней шутки плохи.

– С кем еще шутки плохи?
– чуть выпуская трепещущую жертву, спросил Ухов.

– С Татьяной Андреевной.

– Кто такая и с чем ее едят? Быстро выкладывай.

– Татьяна Андреевна Клыкова - та самая женщина, которая отправляет девушек за кордон. Мы с Райкой Кох несколько раз подгоняли ей небольшие партии наших нищих лебядушек. Она их приводила в божеский вид и спуливала дальше по этапу.

– Куда?
– учуяв свежий след, возбужденно спросил Макс.

– А черт их знает. Нам-то какая разница. Наша задача состояла в том, чтобы вовремя их поставить, получить деньги и ауфидерзейн до следующего раза. Могу только сказать: которые телки получше - шли подороже, а которые поплоше - и стоили подешевле. Ничего не поделаешь - рыночная экономика. За качество надо платить.

– Я вот сейчас заплачу тебе по рогам, - закипая, пообещал Макс.
– Так, что ни один рынок твою тушу не примет. Быстро шепчи ее адрес.