Гонзо-журналистика в СССР
Шрифт:
Я принялся снимать кожух, потому как в автобусе было, если честно, жарковато.
— Глядите, девчата, у него и свитер с оленями! Говорю же — мужчина мечты!
Они так и издевались надо мной всю дорогу, эти девчата. Ехали в Минск, в Филармонию, на какой-то конкурс квартетов, или типа того. Примерно в районе Осипович они заскучали и достали свои струнно-смычковые, и, не спрашивая ни у кого разрешения, вдарили «Лявониху», Паганини и еще какую-то цыганщину. В целом всем понравилось, но было довольно шумно.
***
Поезд Минск —
Да, волшебная папочка с моими записками сумасшедшего гарантировала несколько развеселых часов, но…
Но я пошел в гастроном и в «Книгарню». Всё было не так плохо — в столичном магазине имелось всё для того, чтобы обеспечить организм набором калорий, белков-жиров-углеводов и витаминов и не сдохнуть при этом от заворота кишок. Были даже сухофрукты из Средней Азии, курага там, изюм и всё такое.
А из книжек — нашел даже кое-что из Стругацких, к своему большому удивлению и радости. А еще — Шукшина, сборник рассказов, и Коваля, и Ильфа с Петровым. В общем — не удержался, затарился книжечками. Если что — будут подарки. Лучший подарок –это книга! Тут это не просто слова. За хорошее издание нынче и подраться могут!
Потому рюкзак мой оказался забит до отказа, и потяжелел на пару килограмм, да и поезд уже стоял на перроне, когда я выбежал из подземного перехода, и проводницы зябко стучали ногами об ногу и дышали паром, поджидая одиноких пассажиров.
— А я к вам! — сказал я.
— Здрасти-мордасти, — проговорила пожилая, видавшая виды женщина с ярким макияжем. — Вы — пятый человек на весь вагон. У вас верхнее, но если хотите — занимайте нижнее. Думаю, полупустые до Мурманска поедем…
Я взобрался в стылый вагон, еще не успевший хорошенько прогреться, скинул кожух и шапку, и принялся обустраивать житьё-бытьё.
***
Все четыре моих попутчика оказались людьми весьма серьезными. Они часто выходили курить нечто настолько мощное, что глаза резало, разговаривали хриплым шепотом и были максимально вежливыми.
Я никак не мог понять — они из сидельцев, моряков-рыбаков или золотодобытчиков? Или чего там добывают на Кольском полуострове? А может — они были всем сразу, в одном флаконе?
Но — ни одного матерного слова, никакого агрессивного поведения в свою сторону или в сторону проводниц я не видел, хотя поначалу поднапрягся, когда один из них, поджарый и крепкий седой тип с ежиком волос неопределенного цвета спросил хлеба.
Я щедро отполовинил ему от буханки ножом. Поделиться хлебом с человеком — что может быть естественнее.
— Благодарю, — сказал он.
А потом я краем уха услышал, как они просили ту самую, бывалую проводницу заварить им чайку. Та жидкость, что она пронесла в граненых стаканах с подстаканниками мимо меня была черная и густая, как дубровицкая нефть,
Судя по всему, мужчины чай попробовали сразу, потому что раздался еще более сиплый, чем раньше, голос:
— Однако, мать, тебя жизнь помотала!
Проводница только хмыкнула и прошествовала в свое купе походкой царственной особы.
***
Поезд ехал по местам примечательным. Миновали станцию Дно, где согласно официальной версии отрекся от престола последний Император. Ночью долго стояли, и из окна виднелся Господин Великий Новгород, древняя боярско-купеческая республика, которую по нынешним временам наверное пришлось бы именовать Товарищ Великий Новгород, ибо господа в семнадцатом закончились... Ну ладно — в двадцать первом, кое-где даже в двадцать втором. Утром вышел подышать никотином, который исторгали из своих прокуренных легких мои непростые попутчики, посмотрел на столицу Карелии — Петрозаводск. Хотел хоть одним глазком взглянуть на Онежское озеро, скованное льдом, но лютый мороз загнал меня в вагон.
К моему удивлению — по вагонам развозили горячие обеды! Так что мне удалось навернуть котлетку с пюрешкой и почувствовать себя счастливым.
Читал книги, играл с теми самыми непростыми мужиками в нарды, на интерес. В карты отказался — дурное это дело, в поезде в карты играть. Они меня угощали мёдом, и дали с собой — поллитровую банку. Вот уж угодили так угодили, мёд я ужас как люблю, да и девчатам гостинец будет.
Я уж потом подумал, что это они так за хлеб отдарились — не хотели оставаться должными. Хотя хлеб есть хлеб — какие уж тут долги, это ж вроде само собой разумеется?
А дальше я повалился на полку и до одурения читал книжки. Стемнело тут невероятно быстро, но за пургой я как-то не обратил на это особенного внимания — увлекся Стругацкими, да так и вырубился, с книжкой на морде. Благо — попутчиков не было,
Утром, когда проснулся, никак не мог понять — какого черта я такой бодрый в такую рань? За окном была тьма хоть глаз выколи, чернота, которую скрашивала только белизна снега! Глянул на часы — одиннадцать утра! Божечки! Вот она — полярная ночь!
Миновали легендарную Кондопогу, проскочили ту самую Кемску волость... Мчали по бескрайним просторам великой общей Родины! Не удержался, зашел к проводникам, и спросил, что за дьявольский напиток они носили матерым мужикам?
— Купчик! — ответила ярко раскрашенная проводница и предложила: — Хотите перед Мурманском разбужу заранее, и вам сделаю? Как у вас — сердечных заболеваний и склонностей к нервным расстройствам не имеется?
— Вроде нет...
— Ну тогда с утра и попробуете.
***
Проводница не обманула — подняла меня в пять утра и поставила на стол граненый стакан в металлическом подстаканнике с черной жидкостью.
— Маленькими глотками! — сказала она.
Забросил на плечо вафельное полотенце, едва попал ногами в сапоги и пошел, шатаясь, в туалет — чтобы умыться и оправиться. Таинственный "купчик" малость остыл к тому времени, как я вернулся, и ждал меня, маслянисто поблескивая.