Гора трех скелетов
Шрифт:
Солнце снова скрылось за тучами. Компас у меня был, и все же мы, кажется, заблудились. Компас в горах – вещь практически бесполезная.
Дорогу увидела Дорота.
– Вон… вон там, за кусточками. – Голос измученный. Минут пять тому назад, слезая с меня, она чуть не сломала себе шею, внезапно потеряв сознание. Морфин из армейской аптечки лишь заглушал боль.
– Грунтовка ведет на вершину, – сказал я.
– Ты был здесь? – Йованка сняла наушники и пригладила волосы,
– Не знаю, не уверен. – Уж слишком я устал, чтобы играть роль Безошибочного. – Мы работали на этой дороге, но она длинная. Мин на ней было до черта, мы невысоко поднялись, не успели. Нас отозвали.
– Жаль… Жаль, что не успели. – Йованка видела, в каком я состоянии, а потому села на землю.
Сел и я. Точнее, сели мы вдвоем с Доротой, мертвой хваткой державшей меня за шею.
– А почему, почему, собственно, вас отозвали?
Лес был тихий, дорога, которая проглядывала сквозь кусты, пустая. Упитанный слизняк ползал по шляпке красного гриба, торчавшего у меня под боком.
– Поначалу планировалось, что на вершине Печинаца будет наблюдательный пункт…
– А потом?
– А потом кто-то вспомнил вдруг, что и на горе были мусульмане. А раз были мусульмане, значит, могут быть смертельно опасные мины в огромном количестве. Решили не рисковать бесценными жизнями миротворцев.
Третья, найденная Йованкой мина оказалась последней. Я был просто уверен, что дальше их не будет: нельзя же безнаказанно ездить по заминированной дороге. Стоявший на обочине бронетранспортер доехал досюда.
Я осторожно отвел ветку и замер: БРДМ стоял совсем рядом, под большим грабом. В бинокль удалось разглядеть кое-что: впереди копошились военные. Я насчитал еще четыре единицы техники: два БМП-1, пулеметы которых были направлены на Печинац, командирский «хаммер» и санитарную машину времен Варшавского восстания, с дурацким двухколесным прицепом. Я посадил Дороту на бугорок и, остановив Йованку отмашкой руки, пошел к бронемашине.
Щитки БРДМ были опущены, люки закрыты. Задраенными оказались и двери. Открыть их без автогена не было никакой возможности. И слава богу! Только угона военной техники и не хватало в длинном списке совершенных мною в Боснии «преступлений».
– Пошли прогуляться, подышать воздухом, – сообщил я Йованке, вернувшись. – Не нравится мне это. Слишком много грибников на один подосиновик.
– Ну мало ли, может быть, учения? – неуверенно предположила Йованка.
– Я уже знаю, где мы находимся. – Я немного подумал и дернул Йованку за рукав рубахи. – Пошли. Хочу кое-что проверить.
Мои плохие предчувствия подтвердились метров через сто, где дорога делала крутой поворот, а лес граничил с открытым склоном горы. Местечко это было мне знакомо. Очень знакомо, холера. Я узнал и сгоревший сербский «Т-55» с уткнувшимся в землю стволом, и скалу, и вид на вершину горы Трех Скелетов. Опушка леса густо поросла молодыми осинками, мне пришлось встать на трухлявый пень. Нога провалилась, я чертыхнулся.
Второй пень оказался прочнее. Я помог Йованке взобраться на него и дал ей бинокль.
– Смотри, там, на скале, у самой земли… Она долго приглядывалась, крутя колесики.
– Там какие-то цепи, что ли… а внизу что-то белое. – Она угадала сама. – Кости? Опять кости?…
– Они самые. Бренные останки отца Ненада и его подручных. Три скелета… Не знаю, правду ли говорят, что все трое были живы, когда их приковали к скале.
Она неотрывно смотрела на скалу.
– Зачем ты показал мне, Малкош?
– Думаешь, из бахвальства? Из-за меня они там… – (Йованка вздрогнула, опустила бинокль.) – Милый лужок вокруг – минное поле. Кошмарный сон сапера: там было столько мин-ловушек, холера!.. Мины итальянские, пластмассовые: миноискатель их не берет. Сербы в девяносто пятом присылали сюда своих специалистов… В один день подорвались четверо. Тут нужен был танк с тралом, но он тоже подорвался… Короче, даже нам это оказалось не по силам. Я приказал перебить цепи пулями…
– Зачем?
– Скелеты были видны с дороги. Капеллан плешь мне проел: сделайте что-нибудь, на милость Божью. Командир попросил: только чтобы все было как положено: быстро и без потерь. Пришлось проявить смекалку. С дороги их теперь не видно, но это не значит, что никто о них не помнит…
– Ну и?…
– Их так и не похоронили. И ничего тут не изменилось, холера ясна. Видишь те таблички на колышках. На них написано: «Мины!» Они повсюду, и ближе к лесу, и за танком…
– И на дороге?
– Нет, часть дороги мы успели разминировать. Я думал подобраться к скале сверху… Вон там, повыше, мои ребята и подорвались. Между прочим, мин там уже не было… не должно было быть. После был трибунал, отставка… А капеллан обвинил меня в кощунстве, если точнее, в надругательстве над мертвыми… Хорошо, хоть от костела не отлучил.
Мы вернулись к бронетранспортеру. Земля была влажной, отпечатки воинских ботинок я нашел сразу же. Следы вели в сторону от дороги – на крутой склон.
– Они пошли напрямик, – догадалась Йованка. – Должно быть, очень спешат.
– Точно, – подтвердил я. – Интересно, сколько им за это пообещали.
Дорота спала. Я вынул из рюкзака увечный мобильник и нажал на кнопку. К моему удивлению, зеленый огонек загорелся. Я набрал номер Блажейского, и – о, чудо! – капрал отозвался. Я его слышал прекрасно, а вот он меня… Пуля разбила микрофон.
– Не надрывайся без толку, бесполезно, – мрачно предрекла Йованка.