Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Землевладельческая шляхетская элита, как и безземельная шляхта, почти вовсе не привлекалась к несению гражданской службы в империи и одновременно с этим избегала выборных должностей на местах. Она жила в своем замкнутом пространстве, заботясь лишь о собственных имениях. Во время поездки по Подольской губернии весной 1829 г. император был удивлен этим аномальным положением дел и добровольной маргинализацией шляхетского сословия. Он выразил пожелание, чтобы все молодые шляхтичи продолжали военные традиции и шли служить в армию. Соответствующее высочайшее распоряжение было сообщено начальником III Отделения А.Х. Бенкендорфом управляющему Министерством юстиции А.А. Долгорукову 19 августа 1828 г. Впрочем, за это ратовали и Аракчеев в 1808 г., и брат императора Константин в 1815 г. Вскоре Николай I во многом благодаря своему окружению понял, что, поскольку местные условия отличались от положения дел в остальной империи, его пожелание осуществить в данном случае будет куда сложнее.
Подольский предводитель шляхты граф К. Пшездзецкий объяснил министру юстиции, что все родословные книги губернии были составлены
347
Ibidem. Оп. 5. Д. 648а. Л. 329. Этот документ о проверке шляхтичей, которых Подольское собрание представило как «истинных», хранится в объемистом деле о деятельности комиссии за 1829 г. по решению вопроса о безземельной шляхте – пример существовавшего общего недоверия к собственности польских шляхтичей вне зависимости от степени ее зажиточности. Резолюция Николая I: ПСЗ-II. Т. 4. № 3092 (помечена задним числом 13 августа 1829 г.).
Переплетенный в один том в 1841 г. огромнейший перечень всех дворянских родов, подтвержденных Герольдией, начиная с 1725 г., включал в себя лишь по нескольку польских фамилий с Правобережной Украины на каждый год. Решение Николая I, который не мог не знать об этом применении крайних ограничений к польской шляхте и, несомненно, его одобрял, не оставляло шляхте иного выбора (по крайней мере, наиболее горячим головам), кроме как принять участие в восстании.
В задачи нашего исследования не входит анализ политических идей, рождавшихся главным образом в Варшаве, зачастую антагонистических по отношению к России, которые способствовали началу восстания, оказавшему серьезное влияние на положение трех губерний. Однако в завершение этой главы необходимо указать на то, что власти вернулись бы к обсуждению проблемы интеграции польской шляхты независимо от того, произошло бы восстание или нет. Как мы уже могли убедиться, на протяжении 35 лет после разделов Речи Посполитой ахиллесовой пятой польского шляхетского сообщества было то, что оно продолжало всецело контролировать крестьянский мир благодаря своей судебной власти и таким образом лишило правительство прямого влияния на украинский народ. Постепенно царская власть поняла, что следует ликвидировать эту монополию, и это приведет в 1840 г. к упразднению Литовского статута.
Очередные примеры существовавшего антагонизма между польскими помещиками и их крепостными привели царскую администрацию к мысли о пользе, которую она могла извлечь из этих конфликтов. В 1825 г. Сенат обязал волынского губернатора М. Бутовта-Анджейковича предоставить информацию о вынесенном им приговоре в связи с непродолжительными беспорядками в селе Чарторыйск (колыбели знаменитого рода Чарторыйских) вблизи Луцка, принадлежащем известному своей жестокостью Почею. Во время принудительного набора рекрутов (о необходимом количестве солдат владельцы узнавали от предводителя шляхты, подобные наборы давали возможность избавиться от наиболее строптивых крепостных) эконом Щербицкий закрыл, как это обычно делал, троих крестьян, определенных в солдаты, однако жители села решили этому воспротивиться, схватили дубинки, сломали сопротивлявшемуся Щербицкому руку, после чего ворвались к управляющему с требованием освободить трех рекрутов. Губернатор, конечно, не мог одобрить действий крепостных: одиннадцать получили по 60 розог, остальные – по 15 – 30, пятеро, кроме этого, отсидели по шесть недель в тюрьме. Этот приговор был вынесен чрезвычайным уголовным судом, т.к. шляхетский суд, рассматривавший данное дело, оказался под подозрением. Как сообщал Сенату губернатор, заседатель Эйсмонт собрал показания лишь панов, никто из Луцкого шляхетского суда не затребовал никаких дополнительных сведений, дело даже не было зарегистрировано в журнале. В результате приведения весомых доказательств изъянов шляхетского «правосудия» Эйсмонту пришлось заплатить 10 рублей штрафа, членам суда – по 20 рублей, а подсудку, который подписал отчет, – 25 рублей. В свою очередь, Сенат пытался показать хорошую осведомленность в том, что касалось давних местных законов, и одновременно заложил основу для извлечения пользы из подобных дел в скором времени, дополнил решение губернатора еще несколькими штрафами в соответствии с требованиями Литовского статута 348 .
348
Селянський рух на Україні. – Рапорт с Волыни от 27 мая 1825 г.
Вскоре
349
Крестьянское движение в России. С. 746 – 747 (№ 186).
Если бы польские помещики не навлекли на себя нареканий за подобные злоупотребления, то, возможно, через десять лет Бибикову не пришло бы в голову под предлогом корректировки сложившейся ситуации практически полностью разрушить существовавшую шляхетскую систему власти во всех трех губерниях. Однако следует признать, что как паны на Украине, так и баре в России во многом понимали барщину одинаково. Вот что писал подольский губернатор поляк М. Грохольский Александру I в годовом отчете за 1823 г.:
…крестьяне находятся в весьма бедном состоянии. Хотя причины таковой бедности могут быть различны, но по всем вероятиям главная и основная причина есть нерадение и испорченность нравов, проистекшие в начале своем от бедственного состояния сего Края во время бывших набегов Крымских Татар, производивших ужасное опустошение и грабительства. Сверх сего переход от одного правительства к другому, влияние феодальной системы, и наконец в позднейшие времена неблагоразумные управления некоторых частных владельцев и злоупотребления оных. Таковые обстоятельства, ослабив душевную силу народа, имели необходимым наследствием развращение его нравственности, которая в описываемом Краю находится в самом худом состоянии.
О простолюдинах Подольской губернии решительно можно сказать, что они совершенно не в силах исполнить что-либо требуемое от приложения умственных способностей. Несмотря на бедность и нужду в необходимых потребностях, они любят роскошь и вообще преданы пьянству и праздности.
Поскольку здесь много Евреев [в другой части отчета Грохольский сообщал, что на 1 084 812 жителей губернии приходится 112 тысяч евреев. – Д.Б.], то сей хитрой и пронырливой народ, пользуясь прочными наклонностями крестьян, лишает их последних средств к поправлению нравов и улучшению их состояния.
К тому же вообще можно заметить, что некоторые помещики не соблюдают справедливости в уравнении собственных выгод с выгодами их крестьян, допуская Евреев, содержащих винные и мельничные откупа, делать различные им притеснения, отделяя крестьянам земли менее плодородные, и т.п.
В особенности же терпят деревни, отдаваемые помещиками на посессии или аренды, а более еще те, которые доставляются временным владельцам за долги в силу литовских прав.
Благотворное влияние нынешнего правительства, посредством принимаемых мер к облегчению помещичьих крестьян, как то: назначение срочного времени производству работ, запрещение таковых в праздничные дни и т.п. безсомненно улучшит их состояние во всех отношениях.
Далее Грохольский переходил в своих рассуждениях к аморальному, на его взгляд, поведению евреев. Задуматься над тем, насколько этична занимаемая им самим позиция, у него не было повода 350 .
Еще более красноречива переписка 1830 г. того же Грохольского с царским советником по польским вопросам Н.Н. Новосильцовым. Поводом для нее стала жалоба великому князю Константину от Адама Титуса Пусловского, поляка, который арендовал казенное имение в Литве (в предыдущей главе об этой жалобе уже шла речь). Пусловский просил разрешения заставить крестьян, которые не могли выплачивать оброк, отрабатывать барщину. Константин не видел никаких препятствий к внедрению барщины в казенных имениях и даже попросил Новосильцова распространить эту меру на все «польские присоединенные губернии» (название сохранялось до 1830 г.).
350
РГИА. Ф. 1409. Оп. 1. Д. 4234. Л. 9. В польских воспоминаниях этого времени подчеркивалось исключительно милосердное отношение помещиков к крепостным, особенно в периоды голода. См.: Bіedowska z Dzialy'nskich H. Pamiatka przeszlo'sci: wspomnienia z lat 1794 – 1832 / Oprac. K. Kostenicz, Z. Makowiecka. Warszawa, 1960. S. 385.